– Я передам, – пообещал Сытов.

– А к свинарнику недалеко ехать. Они там в вагончике живут. Пьют все больше. Ведь раньше ж, смотри, разве так пили? А теперь кооператоры-хераторы, ворюги-бездельники...

Сытов ретировался, но она напирала на него мощной тушей до самых ворот:

– Сажать всех! Сажать или сдохнем! Все!

Кэт любила ровную дорогу и скорость. А они уже час плутали по каким-то ухабам и жуткой грязи. Сытов стал чужой, как по телеку, с заострившимся лицом. Он в темноте искал какой-то свинарник, путался в дорогах, бурчал что-то под нос. Кэт захотелось или опять в избушку, или уж в Москву.

Наконец, они в расступившемся пролеске увидели вагончик, в нем слабый свет. Сытов просветлел лицом. Он остановил машину довольно далеко от вагончика.

– Бэби, посиди недолго, я сейчас. – Он чмокнул Кэт в щеку. Она заулыбалась, сразу забыла про избушку и Москву, обхватила его шею руками:

– Сытов, ну Сы-ытов!

– Потом бэби, потом, – он силой разорвал кольцо ее рук, вышел из машины.

– Бэби, бэби, – передразнила его Кэт и опять загрустила.

Сытов вошел в вагончик. Он чуть не задохнулся от смрада: пелена табачного дыма, винный перегар, запах застарелых старых носков и еще чего-то, отчего рвотный спазм сжал горло. Сытов огляделся. Двое мужиков, торча грязными пятками, лежали на животе, на груде тряпья, бывшей, видимо, постелью. Двое других сидели за столом, еще не сломленные, и из граненых стаканов наливались красным дешевым вином.

– Че те, б... мужик? Надо че? А? – спросил Сытова сидевший к нему лицом то ли лысый, то ли лобастый. Сытов обошел лежащих, глянув на их руки, посмотрел на руки пьющих – татуировок не было.

– Где Лешка? – спросил он.

– Лешка? – выпялился лобастый. – А ... его знает. Как вчера ушел утром, так и нет до сих пор. Вещи вроде тут все оставил, – мужик кивнул на небольшой чемодан в углу. – Придет, куда на ... без вещей денется!

Сытов секунду колебался. Затем быстро прошел в угол, взял чемодан и вышел из вагончика.

– Э-эй, мужик! – услышал он пьяный вой, закрывая за собой дверь.

Сытов не побежал. Он спокойно, даже размеренно пошел к машине. Когда услышал за спиной возню пьяных ног, развернулся, коротко и не очень сильно ударил сначала одного, потом другого. Они упали. Лобастый тяжело поднялся и, размазывая по лицу кровь, поволокся обратно к вагончику, помогая себе руками от земли. Другой так и остался лежать, не двигаясь. Сытов пошел, пружиня мышцами – чемодан был тяжелый.

Кэт вышла из машины по нужде и залезла в кусты. Она поцарапала о ветки руки, лицо, даже попу.

«Придет Сытов, пожалеет», – подумала она и тут увидела Сытова со спины.

С каким-то чемоданом он уже подходил к машине. Сытова нагонял страшный мужик с головой, похожей на огромную, голую шишку. В руках у мужика было... Эта штука, из которой по телеку...

– А-а-а! – истошно закричала Кэт, и в нечеловечески длинном прыжке к Сытову налетела на выстрел.

Сытов услышал не выстрел. Он услышал, как кричит Кэт, и ринулся на крик. Она, согнувшись пополам, приземлилась на бок. Лобастый, отбросив обрез, кинулся бежать. Сытов оторвал ее руки от живота, ощутив под ладонями кровавое месиво.

– Сейчас, Кэт, – он содрал куртку, потом рубашку, стал перевязывать ей живот, отрывая от сорочки длинные лоскуты. Она морщилась как ребенок от боли.

– Все, Сытов, не надо, – попросила она, закрывая глаза.

Сытов почувствовал дикий, животный страх. Первый раз в жизни.

– Кэт! – заорал он. Она спокойно открыла глаза. – Не умирай, бэби, – тихо попросил Сытов и заплакал.

– А я думала, ты не умеешь плакать, – улыбнулась Кэт и улетела в небытие.