Один раз я пришел в свой дом после боя и вся одежда моя была в крови. Мать несколько часов руками отстирывала эти страшные пятна, но невыносимый запах человеческой крови стоял в доме три дня – и никакое время не может ее “смыть”.

Да, убивать всегда страшно. Но я не нападал. Я защищал. И в этом моя правда.

С каждым днем войны солдатских слез становилось все меньше и меньше, хотя сердце все равно сжималось от жалости, потому что было человеческим».

Он ненадолго замолчал.

«Этого хорватского бойца из Купреса я запомню надолго, – рассказ продолжался.

“Сдаюсь! Продаюсь!” – долго вопил солдатик.

Но не тронул я его.

На дворе была посевная. А коней у сербских крестьян почти всех хорваты истребили. Да и сеять-то некому было, вместе с лошадьми все их хозяева полегли – кто без головы, кто с ножом в спине, кто с пулей в сердце…

Нашел я в соседнем дворе конскую сбрую, одел ее на бойца – бывшего молодца, соху привязал. Но для интереса и чтобы злость усмирить заставил его всю одежду снять.

И “поскакал” он на поле.

А что? Кони ведь без штанов землю пашут.

Пропахал он так километров пять.

– Кричи по-лошадиному, – плетка уже на спине…

– И-и-и-го-го, – лошадино-человеческое ржанье разверзло воздух.

– Громче!

“Лучше, думаю, тебе в упряжке быть, чем в могиле оказаться”.

“Голая лошадь” с перепугу скачет как умеет.

– Ноги выше… Быстрее… Ржи громче…

“Лошадь” во всей конской сбруе наголj скачет дальше. Устала-замолчала.

– Ржи, ты же конь, – толпа собравшихся поглазеть на небывалое зрелище, не знает, смеяться им или плакать, но улюлюкает, хлопает, стреляет в воздух, подгоняет бедного “иноходца”.

– И-и-и-го-го…

– А теперь беги…

С “коня” сняли сбрую. Может, пригодится еще… И отпустили бедолагу в чем мама родила.

– Беги, моя пуля не догонит.

И отпустил чужака наудачу.

А город Купрес в 1995 году, после заключения соглашения в Дейтоне, все равно пришлось оставить и отдать…»

После боев в Купресе в начале лета 1992 г. Ратко дали семь дней отдыха. Он вернулся в родной город Ключ. На груди висела его первая из двух медаль «За мужество».

В Ключе стоял его дом, жили родители. Население города, численностью около 20 тысяч человек, составляли как сербы, так и боснийцы мусульманского происхождения или, как их еще называют, бошняки. Бошняки – это обращенные в ислам южнославянские народы Боснии и Герцеговины. В годы нахождения Боснии в составе Османской империи (с 1463 по 1878 гг.), сербов-славян принудительно отуречивали и под страхом смерти заставляли принять ислам.

В городе Ключ сербы и боснийцы жили веками дом в дом, окно в окно и знали друг друга с детства – вместе учились в школах, играли во дворовые игры, гуляли друг у друга на свадьбах, вместе варили горькую ракию и поднимали общие застольные за Югославию. У них была одна история, они пели одни песни, по-соседски уважали друг друга и говорили на одном, сербском языке. Но пришла гражданская война, которая разделила всех на своих и врагов. Все заклокотало в 1990-е на Балканах, все старые раны-вулканы проснулись и забурлили.

Бывшую республику Югославии, Боснию и Герцеговину, в путеводителях называют страной крепостей. Это территория бесконечных гор и полуразрушенных старинных крепостей, замков, древних фортификационных сооружений и башен. За боснийский город Ключ во всех балканских войнах шла особая борьба, так как его расположение имело стратегическое значение. Ключ – город, стоящий на отдельной острой скале, к западу от большого города Баня-Лука, столицы «Республики Сербской», входящей в состав Боснии и Герцеговины, и назвали его Ключом не случайно. Дорога, ведущая из Баня-Луки в республику «Српска Краjина» (после последней балканской войны отошла к Хорватии), проходила через Ключ и вела далее в Хорватию. Сейчас республики «Српска Краjина» нет, ее забрала, поглотила, полонила Хорватия, изгнав из нее сербов. Так из 78,8% территории БиГ, которую населяли сербы, их сжали до 49%.