Тихо прошептала я, но мама и Юля слышали эти слова. Подруга тяжело вздохнула и с сочувствием посмотрела на меня, а мама, закатив глаза, все-таки достала выбранное мною платье, которое она считала скучным и нелепым. Мария – наша прислуга, поджала губы и украдкой смотрела на меня, при этом, не сумев скрыть жалость во взгляде.

– Ты сведешь меня в могилу, Лика! Нас просто засмеют! Будут говорить за нашими спинами, мол, Высоцкие не могут нормально одеть свою дочь! – мама покачала головой и приказала Марии отпарить платье.

– Какое тебе дело до грязных сплетен этих людей?

Мама поджала губы, но слова так и остались непроизнесенными. Все в этой комнате знали ответ на мой вопрос; женщины нашего круга привыкли всю жизнь заниматься воспитанием детей и выбором наряда на светские выходы, и единственным развлечением в их никчемной жизни являлись сплетни и интриги нашего общества. Я ненавидела свою семью за это.

Мне хотелось завопить, выставить мать за дверь и вымести на ком-то свою злость. Например, было бы неплохо расцарапать Артуру его нахальное лицо.

Полноватая женщина кивнула и вышла за дверь моей спальни. Моя мать, резко развернувшись на высоких каблуках, достало откуда-то небольшую коробочку, обернутую красным бантом, и протянул мне.

– Что это? – я удивленно приподняла бровь и опустила руки вдоль туловища. Мама выглядела такой растерянной и смущенной, и это привело меня в шок.

– Мой подарок на твою свадьбу.

Я приняла небольшую коробочку, села на край своей кровати и принялась развязывать бант. Открыв крышку, первое, что я увидела – белую кружевную ткань. Я с трудом смогла сдержать свои эмоции. Я подняла за тонкие лямки так называемый ночью пеньюар и натянуто улыбнулась. Вся середина была прозрачной, и он был такой короткий, что едва прикрывал бы мои ягодицы. Под ним, на дне подарочной коробки, находилась еще меньшая часть одежды – белые кружевные стринги, которые не могли бы скрыть мои ягодицы и сзади они скреплялись бантиком. Юля скривила губы, но затем быстро убрала гримасу отвращения со своего лица, чтобы не обидеть мою маму.

– О, как неожиданно… – мой голос был дрожащим и прерывистым.

– Это для твоей брачной ночи, – сказала мама с блеском в глазах. – Уверена, Артуру понравится распечатывать тебя, подобно подарку. Мы должны радовать своих мужей.

Я кивнула.

– Спасибо.

Я нервно сглотнула и попыталась улыбнуться. Мама выглядела так, словно не видела в этом ничего ужасного и омерзительного.

– Твой отец хотел, чтобы я поговорила с тобой об этом.

Кровь отлила от моего лица, и мне внезапно стало дурно.

– Господи! Только не это… – я вскочила, отпихнув от себя коробку с проклятым пеньюаром, и стала нервно расхаживать по комнате. – Неужели вы с отцом обсуждали мой первый секс?

Мама смущенно улыбнулась и как следует типичной трофейной жене, податливо сложила руки на своих коленях. На ней было идеально выглаженное кремовое платье без единого пятнышка или торчащей ниточки, моя мать была эталоном идеала и роскоши, все в ней кричала о том, что она – счастливая мать и лучшая жена на свете. Но это не было правдой. Мы с Климом знали это. Хоть она и прятала свои эмоции за маской бесчувствия, я знала, что внутри она была несчастна до мозга костей.

Когда много лет назад у отца появилась любовница, и весь город говорил об этом, я часто слышала ее всхлипы на чердаке нашего дома. Мы с братом видели синяки на ее теле после того, как отец приходил домой после неудачной сделки. Но моя мать не могла позволить себе показать, как сильно равнодушное отношение отца ранит ее чувства; она почему-то считала, что забрать своих детей, развестись с мужем и спасти себя и нас с Климом от отца-тирана – это слабость и безхребетность. Может быть, она считала себя сильной и неуязвимой, полагая, что только мудрые женщины могут сохранить брак, каким бы ужасным он ни был, но я явно не считала ее благоразумной.