Сплошные загадки… Однако занимались конструированием и моделированием повсеместно. Это как с человеческим мозгом: мы что-то знаем о нем, о чем-то догадываемся, но использовать мозг может каждый…

Ну, почти каждый.

Но один закон действовал для всех псиоников, даже высочайшей ступени: нельзя создать то, чего ты не знаешь. Нет, можно придумать что угодно, но воссоздать, скажем, запах апельсина по картинке невозможно. А мастер Ригуми совершенно точно не нюхал моря из моего воображения, не трогал плохо оструганных досок. На сознание он не воздействовал, считать образы из памяти не мог.

– Как, – прошептала я, оглаживая маленький кораблик. Паруса липли к пальцам мокрыми лепестками шелка. – Не понимаю… Нельзя создать то, что раньше не ощущал. Но он абсолютно такой, как мне представлялось. Так как же… – Я осеклась, вспомнив указание насчет вопросов.

Мастер Ригуми улыбнулся ласково, но глаза у него стали совсем ледяными. Даже море в образе-иллюзии подернулось тонкой корочкой, и корабль застыл, как вмерзшая в лужу бутылка.

– В качестве исключения, Трикси-кан, я отвечу на этот вопрос, прежде чем передать тебя Итасэ. А пока займись делом. Представь, что за тобой гонится враг, который не способен распознать овеществленное ничто. Что ты ему покажешь?

Я без тени сомнения изобразила жуткую хохлатую змею, которая спугнула нас с Тейтом в долине свободных. После этого мастер дал мне еще десятка два заданий. Последнее вообще походило на марафон по конструированию и моделированию: он называл предметы, я должна была мгновенно их воссоздать. Иногда случались запинки. Например, изобразить фуубе удалось только в виде бифштекса. Но когда мастер Ригуми понял, что мне просто-напросто неизвестны значения многих слов, то стал использовать только самые простые.

– Прекрасно, Трикси-кан, – подвел он итог наконец. Я в изнеможении откинулась на подушке, опершись на локоть. Пот тек ручьем, голова болела, и на правила приличия было уже плевать с самой высокой террасы наблюдения. – А теперь я вызову помощника, и ты ответишь на два вопроса: каков главный недостаток твоего овеществленного ничто и каково самое большое достоинство. Игамина-кан, подойди! – позвал он ласковым голосом и слегка откинул голову назад.

Я наблюдала за ним, тяжело дыша. Нет, красивый, конечно, глаза голубые, прямо как у Лоран, и нос аристократический. Просто принц из детских мультиков… если о характере не знать. Загонял меня почти до беспамятства. Если это – приемлемый вариант, то насколько же строг Ао, к которому Тейт отговаривал идти?

Кстати, об именах. Игамина… как-то знакомо звучит.

– Звал, Шаа-кан? – услужливо отозвались у края ниши.

Меня передернуло. Уже догадываясь, кто там стоит, я медленно обернулась.

Маронг. Тот парень в зеленом трико. Сегодня без группы поддержки, но одет так же, только шарфа на голове нет, и можно оценить экстравагантную стрижку. Ничего себе, встреча! Зато хоть понятно, откуда он подцепил это странное «кан», которое тут почти никто не использует…

И тут он тоже меня узнал.

– Ты?!

– Ты?!

Не знаю, кто это подумал, а кто подхватил, но заорали мы одновременно и глаза округлили тоже одинаково. Мастер Ригуми перевел взгляд на него, потом на меня – и расхохотался, впервые от чистого сердца за весь сегодняшний день.

– Так вы знакомы? – произнес он мягко и вкрадчиво, оборвав смех. – Прекрасно, замечательно. Тогда, думаю, не стоит отвлекать от занятий Итасэ Рана. Игамина-кан вполне может объяснить основы. Учиться ведь лучше у друзей, верно?

Я-то свое лицо контролировала даже в полудохлом состоянии, но Маронга перекосило, словно ему уронили на мизинец сейф и одновременно заставили улыбаться. Впрочем, примерно так и было, учитывая, какой образ я транслировала бедняге во время недавнего столкновения.