И тут же мимо проходил ее зять, принц Фердинанд, ныне король Румынии. Она его окликнула: «Потанцуй с княгиней Барятинской». Она говорила низким голосом и таким командным тоном, что, несмотря на то что я не была ему представлена, нам пришлось подчиниться, хотя ни один из нас не желал задохнуться в такой жаре.

Проходя мимо зеркала, я бросила быстрый взгляд на свое отражение и увидела не очень соблазнительную картину. Мое лицо было малинового цвета, завитые накануне волосы распрямились от жары, а челка торчала, как щетина. Когда танец закончился, герцогиня, указывая на принца Саксен-Веймарского (в то время семидесяти пяти лет от роду), произнесла: «Это человек старой школы, он танцует весь вечер!»

Тем вечером меня познакомили со многими королевскими особами, среди которых были герцог и герцогиня Конно. Их сопровождали господин и госпожа Саквиль-Уэст (ныне лорд и леди Саквиль). Леди Саквиль отличалась потрясающей красотой и была одной из самых очаровательных женщин, каких я когда-либо встречала. Я вновь встретилась с ней в прошлом году, то есть через двадцать восемь лет, и увидела ее такой же восхитительной, как и прежде. Мы провели полдня в ее прекрасном загородном особняке на Ибьюри-стрит, где вспомнили старые времена в России. Она была столь тактична, что всякий, кто входил с ней в контакт, сразу же чувствовал себя как дома. Я могла бы написать тома об этой прекрасной женщине.

Наиболее знаменитой красавицей слыла наша молодая императрица. Ее сестра, великая княгиня Елизавета (жена великого князя Сергея, генерал-губернатора Москвы), была очень привлекательна, но, как я уже говорила, была более изысканной, воздушной, чем ее сестра. Ее невозможно описать; она отличалась от всех, с кем я встречалась; скромность и даже смирение возвышали ее до того, что она существовала где-то в отдалении от всех. Одним словом, это был ангел в обличье женщины.

Там также были симпатичная принцесса (ныне королева Румынии) Мария и ее сестра, великая герцогиня Виктория Гессенская (ныне супруга нашего великого князя Кирилла).

Среди гостей был испанский чрезвычайный посол с женой, герцогиней Нагера. Красота смуглой герцогини была южного типа, и на ней сверкали самые изумительные драгоценности. Ее диадема состояла из таких огромных алмазов, что даже газеты описывали их размеры и блеск.

Повсюду в ту ночь были видны признаки веселья и радости, и все же на следующий день все превратилось в горе и скорбь. На Ходынском поле был организован народный праздник. Поле это изобиловало рытвинами, канавами и кроличьими норами; они были накрыты досками, чтобы хоть как-то разровнять поверхность. На поле были устроены трибуны и организованы всевозможные развлечения: игры, карусели и тому подобное.

Среди прочего слегка возвышалась платформа, с которой всем раздавались кружки с портретами только что коронованных монархов, увенчанные датой их восхождения, наполненные сладостями и завернутые в цветные косынки. Людям так хотелось получить эти подарки, что они спрессовались в огромную толпу. Образовалась давка, в которой люди стали задыхаться. Доски, на которых они стояли, погнулись, и многие очутились в канавах или застряли в ноpax и упали; задние не могли устоять и затоптали упавших насмерть до того, как те смогли выкарабкаться из ловушек. Паника была так велика, что люди теряли разум.

Торжества между тем продолжались; послеобеденные скачки в честь коронации проходили недалеко от Ходынки. Мы с мужем побывали на этих скачках, и нам по пути несколько раз встречались подводы, накрытые брезентом, из-под которого высовывались ноги и руки погибших, лежавших в скрюченном состоянии. Мы не могли понять, что произошло, и я просто побелела от страха, однако старый кучер, служивший у нас столько лет, подслушал наш разговор. «Разве княгиня не знает, что это гуляние закончилось ужасной трагедией?» И он рассказал нам, что случилось.