Чтобы перекусить, я на скорую руку нарезал себе пару кусков хлеба с ветчиной. Потом, заливая это кружкой горячего чая, стоял и смотрел на Останкинскую башню, видневшуюся из окна. Мне она всегда напоминала ракету с бетонными струями пламени внизу. Правда, после появления на ней экранов она стала выглядеть как билборды в Токио. Я могу так судить по кино, ведь сам я никогда не был в Японии. Может, там все по-другому. А может, и нет. Мне-то какая разница?

Приодевшись чуть лучше обычного, я вышел на улицу. Немного опаздывал, но ничего. Вовремя в клубы приходят только неудачники. Двор дома и проспект за ним наполнялись теплым вечерним светом. «Я люблю ночь за то, что в ней меньше машин…» – пропелось у меня в голове.

Вроде бы плевое дело: идти по улице. Для кого-то да, но не для меня. Я притягиваю к себе истории. То есть вы вот зайдете в продуктовый магазин, купите себе вина и довольный пойдете по своим делам. Со мной этот трюк не прокатит: как-то я решил покурить на Садовом кольце и встретил пропитого бомжа, который, глядя в сторону посольства, крикнул: «Факкинг фагготс, вей джендж ве рулс! Йор ноу уот айм сеинг?» А после просто ушел. Так и не понял, кто это был. Я притягиваю к себе подобные события и, наверное, даже благодарен этому. В конце концов, именно они делают любую историю интересней.

Так случилось и в этот раз, хоть и без бомжей. Когда я шел в сторону метро, возле меня остановилась старая иномарка: окна почернели от толстого слоя тонировки, а откуда-то из жерла чудовища доносились страшные душераздирающие звуки:

Я стоял и ждал развития сценария. В таких случаях произойти может что угодно. Время приключений? Нет. Одно из боковых окон медленно опустилось, и в нем показалась большая и знакомая ряха.

– Кирюха, Уася, емана! Ты чель?

– О, Тоныч. Здорово!

– Садись, ек-макарек! Тебе куда?

– На Пушкинскую.

– О, ништяк. Подкину без базару. Крюк для другана не проблема.

Почему бы нет? Я позволил тонированному монстру сожрать мое тело. Стоило мне захлопнуть его пасть, как он вздрогнул, рявкнул и рванул вперед. Тот неловкий момент, когда ты сам хочешь пристегнуться. Тоныч – мой одноклассник, с которым мы раньше жили в одном дворе. Тогда он был ниже ростом, легче килограмм на сорок и звали его Антон Зубилов. За попытку назвать его Зубилом любой тут же получал неплохой, по школьным меркам, удар правой в челюсть. Сейчас он мало был похож на того прыщавого Тоныча, задиравшегося в школе на отличников. Появились признаки мужества, и больше наглости в глазах. Из простого забияки в натурального бандита. Но я чувствовал себя спокойно, в школе мы часто ошивались вместе, и кому-кому, а мне точно в его компании ничего не угрожало. Людей такого типа обычно называют «ребята с нашего двора». Кто-то с такими друзьями десятки лет, но обычно после школы вы разбегаетесь по разным вузам и перестаете общаться. С Антоном так и вышло. Сложно вспомнить, когда мы виделись в последний раз.

Как я говорил, в школе Тоныч был тем еще типом. Он любил враждовать с преподавателями… со всеми, кроме учительницы по биологии. С ней они как-то ладили, даже вместе в курилку ходили. После девятого класса парень отправился в ПТУ. Получил специальность и с легкой руки служивого отца попал в армию. Тыжмужик! Нормальный среднестатистический парень. Ни дать ни взять.

Мы ехали быстро, шашкуя и обгоняя всех на своем пути. Внутри было по-настоящему темно. Проигрыватель продолжал выблевывать невнятные звуки, которые смешивались с фальшивыми хрипами баса где-то сзади. Складывалось впечатление, что я уже все, в клубе. Только не в том, в каком хотел бы. Но это было лучше, чем ехать с открытыми окнами: если бы кто-нибудь снаружи увидел, что я слушаю такую музыку…