Лысый не подал вида, но по тому, как заходили на его лице жевательные мышцы, я понял, что он терпит боль от удара. Вторым показателем было то, что лысый стал двигаться медленнее. Этим я и воспользовался.

Налетел, провел серию из нескольких быстрых ударов. Бил, куда попаду: в голову, лицо, плечи. Здоровяк защищался, но два удара пропустил. Народ просто взорвался криком, когда он пошел на меня.

Лысый низко опустил голову, стал махать вслепую. Я отскочил. Тогда он, красный как рак от злости, рванулся ко мне, схватил. Войдя с ним в клинч, я не растерялся: впился ему в одежду, стал бить свободной рукой снизу в челюсть.

Лысый был и правда крепким. Поплыл только после четвертого удара в зубы. Хватка его тут же ослабла, и я перехватил инициативу. Взял его покрепче, и дал под дых коленом, потом еще раз. Наконец, мы расцепились.

Лысый покраснел и тяжело дышал. Я тоже боролся с дыханием.

– Мразь… – выдал он, сверля меня взглядом и поднимая непослушные руки. Потом сплюнул кровь.

– Че такое, жирный? – Хмыкнул я. – Дыхалка подводит?

Со злости он метнулся ко мне. Я – ему навстречу. Ударили мы почти синхронно. Правда, я защитился, а лысый держал левую слишком низко, под грудью.

Щелкнуло. У меня перед глазами все поплыло, когда его удар пришелся в защитившее мое лицо предплечье. Сукин сын бабахнул так, что пробил через руку. Дрожь пробежала по всей верхней части тела. Я даже моргнул, не ожидая такой силы. Когда открыл глаза, лысый уже обмяк и падал на колени. Мой кулак пришелся ему точно в челюсть, и теперь она не выдержала.

Жирный рухнул на колени, смешно сложился назад, вздернув руки за голову. Его пацаны тут же бросились к вожаку.

– Ты че, попутал? – Возник передо мной худой с ножом-бабочкой. Порежу щас!

– Ну давай, рискни, – сказал я, сверля его взглядом.

За моей спиной тут же появился Женька и остальные.

– Худой, мля! – Прикрикнул на него один из тех, кто приводил в чувство лысого. – Че там стоишь?! Помогай!

Заколебавшийся Худой бросил растерянный взгляд назад, на своих.

– Повезло тебе, – сложил он бабочку.

Потом кинулся к остальным.

– Что б я больше не видел вас возле клуба, ясно? – сказал я холодно, провожая братков, уносящих поплывшего лысого к машине.

***

– Слышь, Ваня? – Спросил Худой, нагруженный тяжелой тушей лысого Черепа, когда они волокли его к машине. – А че? Эллада под пацанами с Черемушки?

– Да не, вроде, – выдохнул пацан по имени Ваня. Жилистый и белобрысый, он тащил Черепа под левую руку. – Вроде армян, кому Эллада принадлежит, с пацанами с Кирпичного трется. А че?

– Да узнал я этого парю, что Черепа ушатал, – сказал Худой, сбивая дыхание. – Мы с Игорьком и Генкой, царство ему небесное, ездили до него поговорить как-то.

При этих словах Худой, к своему стыду, вспомнил, как парень разогнал их от двора выстрелом из пистолета.

– Ну, тогда все нормально порешали, по-нашему, – солгал он.

– Ну и че? Тащи давай!

– А то, что этот сказал, что он с Черемушек. А если с Черемушек, то какого он тут трется?

***

– Спасибо! Спасибо вам большое! – Тряс мне руку скромный парнишка, – Я даже и не знаю, чтобы делал, если бы мою Настеньку увели!

Когда все кончилось, мы встретили парочку в тамбуре Эллады и разговорились с ними.

– Никогда бы ее больше не увидел, – Ответил я холодно.

– И вам спасибо! – Сказал он Жене, – большое!

– Лучше бы тебе по таким местам не ходить, парень, – буркнул ему Женя. – Тут тебя быстро окрутят, если не повезет. Вот, сегодня за малым беда не случилась.

– Да мы первый раз в клуб в Армавире пошли, – сказал он. – Мы, так-то, из Москвы. Просто сюда, на малую родину приехали свадьбу сыграть. Родители настояли, чтобы она прошла в Армавире. А тут скукота, заняться нечем. Вот решили хоть куда-то выйти. Ну! Вот и вышли, блин.