В феврале 1917 года прабабушка получила в подарок от попечительского совета новое пальто, а в России произошла революция. В апреле весь Красноярск высыпал на демонстрацию, оркестр играл вальсы и марши, все дружно начали называть друг дружку «граждане и гражданки».

Мама Аня в это время училась на курсах машинисток (это как в наше время курсы продвинутого пользователя ПК) и начала курить папиросы. Она надела новое пальто, нацепила красный «революцъонный» бант на лацкан и пошла с сокурсницами слушать вальсы и марши. В тот год в стране было жарко, и поэтому апрельский дождь в Сибири никого не удивил. Дождь намочил красный революцъонный бант, и тот потёк краской и испачкал пальто. Оно стало красным, как бант. По приходе домой Анна Григорьевна получила от кастелянши «по мордасам» за испорченную вещь. Пальто было изъято, и прабабке пришлось до тепла просидеть дома.

В октябре в стране произошла ещё одна революция, жизнь стала голодней. Прабабка пошла устраиваться на работу. Как дочку попа при новой власти на работу её не брали. Тогда она устроилась работать машинисткой в ЧК (то есть в тогдашнее КГБ), специалистов не хватало, и на происхождение там никто не смотрел. Она получила продуктовые карточки на месяц и четыре рубля керенками на папиросы – смех, а не зарплата. Три дня она добросовестно печатала на машинке документацию чекистов. На четвёртый день хлеб закончился, и 17-летняя Анна не пошла на работу. Нет хлеба – нет и машинистки. Чисто приютская логика.

История не помнит фамилию начальника горЧК, который приказал двум вооружённым трехлинейками бойцам, в малахае и будённовке, доставить Анну Григорьевну Каменскую на рабочее место и проследить за выполнением ею должностных обязанностей. Но это явно был человек с юмором. Каждое утро за мамой Аней заходил домой конвой и отводил на рабочее место. Через месяц ей снова предложили зарплату в 4 рубля керенками и продуктов на месяц. Анна отказалась. Она выходила замуж за человека, которого увидела на улице, когда её конвоировали к месту несения службы. Каждое утро он провожал их до здания красноярского ЧК и делал ей предложение. Она согласилась…

Этот человек дал ей свою фамилию, троих детей и множество переездов с запада на восток и с востока на запад. Этот человек мой прадед – Виктор.

Когда я маленьким мальчиком врал своему отцу (где я взял патронные гильзы, почему опоздал домой и т. д.), мой папаня мне говорил: «У меня бабушка в ЧК работала, я тебя, шельму, насквозь вижу…»

Я тогда не знал, что она только месяц отработала, иначе врал бы убедительнее.

Решил дойти до смежников. То есть до соседнего подразделения, стоящего недалеко от нас. Нужно было обсудить рабочие моменты по связи и совместной деятельности. Там стоял бат, состоящий, так сказать, из сочувствующих одному популярному виду спорта. Выхожу на поляну, где находится их укреп, и вижу такую картину. Сидят парни на траве по-турецки и едят тушёнку с зелёным горошком. А над ними висят повешенные за ноги четыре обгорелых трупа вэсэушника. Пахнет горелым мясом.

Ну обсудили мы все моменты, я собираюсь уходить и как бы между прочим спрашиваю, а что это у вас тут за инсталляция. А это, говорят, мы живодеров поймали – они взяли в плен нашего пацана. Отрезали ему хер. Выдавили глаза и размяли прикладом пальцы на руках и ногах.

Я не стал уточнять, сожгли ли их, а потом повесили. Или сначала повесили, а потом сожгли. Времени было мало, надо было готовиться к БЗ.

Война полна жестокостей, особенно гражданская война. Но вот был один случай…