Мы, не сговариваясь, одновременно отводим взгляды и выходим из машины. Подхватив с заднего сиденья кожаный портфель с документами, я ставлю машину на сигналку, и мы с Соней идем к зданию суда.

— Никита выбрал очень неудачный день для экскурсий, — бурчу я.

— Почему?

— Потому что мне надо решить в этом суде пару вопросов, а потом ехать в СИЗО на встречу с клиентом.

Я вижу, как загораются глаза Софии.

— Прямо с настоящим преступником?

— Боюсь, что так.

— А что же вы, Макар Ильич, такой принципиальный человек, а защищаете преступника?

— Кушать же что-то надо, Софья, — отвечаю так, чтобы посмотреть ее реакцию. Брови Сони съезжают к переносице, а во взгляде появляется нечто сродни разочарованию. Она поджимает пухлые губки и отворачивается от меня, глядя перед собой. — Не нравится ответ?

— Разве вам есть дело до моего мнения?

— Ну давай же, принципиальная девочка, выскажи его, мне интересно послушать.

— Перестаньте, ничего вам не интересно.

О, сколько всего относительно тебя мне интересно, ты бы знала, девочка Сонечка.

— Если бы был хоть намек на его участие в этом изнасиловании, — говорю я, понимая, что высказывать свое мнение София не намерена, — то я бы не брался за это дело.

— То есть, вы все же борец за справедливость, — довольно заключает она, словно подловила меня на чем-то запретном.

— Совсем нет. Но есть преступления, которым нет оправдания, и я не хочу марать об это руки.

— А ваши партнеры?

— Мы никогда не берем в работу дела, не посовещавшись.

София останавливается у ступенек и поворачивается ко мне, всматриваясь в мое лицо.

— Скажите… только честно… вы когда-нибудь защищали в суде человека, заведомо зная, что он совершил это преступление.

— Это – это какое?

София закатывает глаза.

— Любое.

— Защищал.

— Понятно, — изрекает дивное создание и, развернувшись, поднимается по лестнице. Осознав, что я не иду следом, София поворачивается. — Ну вы идете?

Я усмехаюсь и следую за ее очаровательной попкой. Не девчонка, а набор загадок и противоречий. Быстро решив все насущные дела, я знакомлю Соню с нужными для работы людьми, вручаю одной из судей большую коробку ее любимых конфет в качестве благодарности за отложенное заседание, и веду Софию на выход. Надо отдать ей должное, Никитос не соврал. София и правда быстро устанавливает контакт, не теряется и не тушуется. Беседу ведет уверенно и, несмотря на свою внешнюю хрупкость, излучает силу и даже некоторую властность. Нравится мне эта девочка, что сказать. Я пытаюсь отыскать в себе такое чувство, которое указывало бы на отцовскую гордость – в конце концов возраст практически позволяет – но нет, ни хрена подобного. Мозг продолжает фиксировать округлости, облизывание губ и горящий взгляд, полный восторга от происходящего вокруг.

— Макар Ильич, задержитесь, — слышу за спиной голос старого друга Вити, а нынче судьи Виктора Александровича Богомолова.

Разворачиваюсь с улыбкой на лице. Богомолов, как всегда, смотрит с ехидцей, слегка прищурив глаза. Мы пожимаем друг другу руки, не сильно выставляя напоказ наши близкие отношения.

— Я тут покурить собрался выйти. Смотрю в окно, а там твоя машина. Не составишь компанию?

— С радостью.

Мы выходим из здания, спускаемся по ступенькам и отходим немного в сторону, где отведено место для курения. Людей там немного, но мы все равно стараемся держаться на расстоянии от них.

— Не представишь нас?

Вот блядунище, и тут не упустил шанса оценить девушку. Киваю.

— Это София, наш стажер. Софья, Виктор Александрович Богомолов, судья.

— Очень приятно, София. Какие у вас теперь красавицы в стажерах ходят.