До этого момента я ни разу не интересовалась чем-то подобным. Полагала, что первое слияние должно происходить в романтической обстановке и по классическому сценарию… Вот идиотка!

Нет, конечно, понятно, что от меня теперь пахнет Гриром, не сказать, что разит наповал, но все же запах имеется. Я поморщилась и в сто девятнадцатый раз прополоскала рот. Вопрос в том, продолжаю ли я испускать свои собственные феромоны со сладкими нотами невинности. Если уже нет, то ладно: мерзкий ублюдок по крайней мере помог мне осуществить мой план. А если да? Если я понапрасну это всё вытерпела?

Я уставилась в зеркало и прошипела:

– Если всё зря, то найду мудака и врежу ему!

Мне срочно нужно было найти ответы в сети. Выбравшись из ванны, я сунула руку в ворох ткани на полу – сброшенную впопыхах юбку.

– Блядь блядская!

В кармане было пусто.

***

Спустя десять минут я шарила руками по медленно остывающей земле, но в сгустившихся сумерках найти телефон на ощупь было практически невозможно. О маленьком блокаторе запаха и говорить было нечего. И когда только успело стемнеть?!

Я могла потерять их только здесь, под здоровенным дубом, когда… когда неконтролирующий себя альфа чуть не утопил меня в сперме.

– Блядский богатенький говнюк!

Я корила себя последними словами за то, что вообще села на тот долбанный байк. Надо было занять денег у До, купить новый билет и уехать в Хольсмитт. Как делала всегда. А позже потребовать с Алекса свой рюкзак… Так нет же, мне захотелось поразвлечься! Хоть на вечер примерить на себя ту жизнь, что могла бы быть у меня, если бы отец не обанкротился. Если бы мама не…

– Нет! – неожиданно донесся до меня чей-то испуганный возглас.

– Иди сюда, тварь!

Ветер кружил в своих прохладных потоках крики: несколько грубых голосов спорили с одним боязливо-визгливым. Звуки смешивались с шуршанием гравия, хрустом веток под ногами, всхлипов и отчаянной возни со стороны залива. Визгливый слёзно оправдывался и упрашивал его отпустить.

Став невольным свидетелем чьих-то разборок, я прижалась к дубу и затаилась. Ни к чему мне разборки богатеньких пижонов. Голоса приближались, но вступившая в свои права ночь позволяла разглядеть лишь силуэты.

– Я не умею плавать! Пустите! – надрывался тощий парень, которого две массивные фигуры держали за руки, за ноги и раскачивали, стоя на краю обрыва. Ещё двое курили чуть поодаль.

Кажется, ситуация переходила всякие границы и не была простой ссорой. Мне прошиб озноб, неприятной волной пополз вдоль позвоночника. Но что я могла сделать? Одна девчонка против четырёх быков. Разве что отвлечь? Заболтать? Прикинуться дурочкой? Не будут же они у меня на глазах скидывать его вниз, к катраносам! Это же, считай, как убить!

В следующий миг одновременно произошло три события:

Я отстранилась от дуба, движимая безумным порывом вмешаться, как-то остановить непоправимое.

Здоровяки раскачали и выпустили из рук пронзительно визжавшую жертву, и её фигура пропала из виду.

Ночную возню пронзили неестественные механические трели дешевенького телефона, который мигал подсветкой в паре метрах от меня.

Блядь! Как же не вовремя…

А дальше всё завертелось. Меня перехватили чьи-то руки, так сжав рёбра, что пришлось согнуться пополам и хватать ртом воздух. Перед глазами мельтешило и скакало тёмными пятнами, переигрывая по колеру саму ночь. Другая пара рук задрала юбку, оголяя задницу. Трусы грубо сдёрнули, колени сжали, и в воздухе разнёсся звонкий звук шлепка. Какофония грубых голосов напоминала ненавистное кваканье древесных лягушек. До меня, бьющейся в истерике, доходили обрывки фраз: