Так и сейчас я сидел в кресле пилота и молча держал штурвал, стараясь не смотреть на Ольгу, сидящую сбоку. Она находилась в своем кресле и следила за показателями на приборной панели. Стареющая женщина с понурым лицом становилась с каждым годом всё меньше и меньше похожа на ту самую девушку, в которую я влюбился, и всё сложнее было увидеть в ней то, что когда-то наполнял моё сердце теплотой.

По мере приближения перед нашим взором вырастала планета. Гигантский белоснежный шар постепенно увеличивался в лобовом стекле нашего модуля, вытесняя к краям черные участки космического пространства на фоне. Полет проходил хорошо, и вход в атмосферу планировался через считанные минуты.

Мы так и не смогли починить генератор самостоятельно. А до ближайшего пункта техобслуживания месяцы пути. Ясное дело, взвесив все за и против, мы с Ольгой решили приземляться. Еще на корабле у нас состоялся разговор, результат которого был заранее известен нам обоим. Мы обсуждали, стоит ли отправляться на модуле без защиты, и пришли к выводу, что не можем просто так улететь отсюда, не высадившись на поверхность. Всё-таки это дело всей нашей жизни. Оценив все риски, мы понимали, что вероятность угрозы для нас крайне мала – внешне планета была пуста, а также ни зонды, ни наши радары не обнаружили никакой техногенной активности. Ничего такого, что на наш взгляд могло бы служить оружием и сумело бы как-то повредить нашему летательному аппарату. Ни тебе ракетных установок, ни лазерных пушек. Изучив все диапазоны радиочастот, мы не поймали ни одного сигнала, ни даже обрывка “разговора”. Планета была абсолютно нема. И все говорило о том, что мы скорее всего имеем дело не с какой-то развитой цивилизацией и можем не бояться нападения абстрактных гуманоидов. Плюс ко всему за эти несколько дней наблюдения, мы не заметили ни землетрясений, ни ураганов, ни чего-либо другого, что угрожало бы нашему посадочному модулю. А значит, мы спокойно могли отправляться без силового поля.

И всё же это нарушение протокола космических исследований, и если следовать правилам, нам стоило бы слетать до космической станции. А потом уже обратно сюда. По нашим подсчетам такой путь занял бы чуть больше года. Да, соблазн снова поиграть в нарды с теми выпивохами в Альдебаране был крайне велик, но все же любопытство и нетерпение поскорее узнать, есть ли жизнь на МP 1003, немного перевешивали, и поэтому, решив пренебречь протоколом, собрав необходимые припасы, и даже выудив из захламленного трюма наши лазерные пистолеты, мы отправились на планету.

Не считая генератора защиты, все системы модуля функционировали как надо. Помимо средства передвижения он представлял собой жилой отсек, в котором нам предстояло провести ближайшие недели. Корпус модуля оборудован специальными раздвижками, и после посадки его стены должны были расширяться, образуя новые помещения – лабораторию, кают-компанию с небольшой синти-фермой и мед-отсек, оснащенный капсулой регенерации.

– Вход в атмосферу через 60 секунд, – объявила Ольга.

Я немного потянул на себя штурвал, выбирая правильный угол наклона для плавного входа. Планета заняла собой уже весь открывавшийся нам вид. Свет, отражаемый от нее, постепенно заползал в нашу кабину, до этого лишь слабо освещенную огоньками кнопок и датчиков. Я уперся ногами в пол, приготовившись к небольшому сражению с силами тяготения.

В следующую минуту мы ощутили легкий толчок. Даже немного слабее, чем я ожидал. Амортизирующие системы модуля работали как часы, сводя к минимуму все негативные ощущения при входе в атмосферу. Перегрузки почти не чувствовались. Меня только чуточку сильнее стало вжимать в кресло, и штурвал легонько завибрировал в руках. Послышался тихий, но нарастающий гул – через звукоизоляционную обшивку маленько пробивались шумы аэродинамического сопротивления. Показатели на приборной панели сообщали, что внешний корпус очень сильно нагрелся, но его оболочка из специального малотеплопроводного сплава вкупе с климатическим контролем сохраняли комфортную для нас температуру внутри. Лишь от лобового стекла еле заметно повеяло теплом.