Тётка, бабка – это, конечно, хорошо… Только с чего вдруг я так перепугался, а? Вспоминая шаркающую сгорбленную фигуру, я не мог вспомнить ничего, что могло бы хоть в какой-то мере пугать. Старуха, как старуха. Повстречай я её на улице…

Ну да, всё дело в неожиданности. Когда ждёшь встречи с прекрасным и светлым – меньше всего ожидаешь повстречать вот такое!

Помнится, у кого-то из западных писателей был рассказ, как некто, придя на киносеанс, вдруг оказался на концерте марширующего оркестра, состоящего сплошь из полных домохозяек с небритыми ногами. Играли они, разумеется, отвратительно. Собственно, чем заканчивается рассказ, я не помню, но вот эпиграф: «Моему другу, чуть не умершему из-за подобного»[1], кажется – сейчас пришёлся бы очень к месту!

Дома казались сделанными из мороженого: горячий воздух дрожал, и стены в этом дрожании оплывали, как пломбир на солнцепёке.

Солнце уже почти закатилось и теперь уже просто играло, перебирая лучами, с мешаниной крыш и скверов, словно тонкие горячие пальцы гладили город по раскалённой голове.

Земля в тени старого школьного здания тоже была горячей, но здесь было чуть прохладней. Я уселся, скрестив ноги, прямо на землю и откинул голову назад. Небо было бело-голубое, выцветшее, словно застиранное детское одеяло. А прямо передо мной сверкали, переливались, сталкивались и вновь растекались золотисто-оранжевым озером бесконечные крыши.

Две монахини, похожие на пару голубей, неодобрительно посмотрели на меня, но, так ничего и не сказав, отправились по своим таинственным чернецким делам. Через несколько мгновений за моей спиной в надвратной звоннице ударил колокол.

Оказалось, что колокольный звон, густой и жаркий, прекрасно сливается с горящим на крышах солнцем. Движения их стали спокойней, ровнее. А спустя несколько мгновений стало ясно, что ждали они именно этих звуков и теперь качаются под тугое пение колокола!

Я слегка прикрыл глаза. Так и есть: крыши танцевали. Потом к ним присоединились мелкие, но куда более яркие искры окон, и вместе они стали кружиться всё быстрее и быстрее… И начали подниматься вверх. Теперь чтобы смотреть на них, надо было лечь на спину…

Кольцо кружащихся огней стало звонким и тонким, сшитым из золота поясом… Нет, оправой. Оправой зеркала. Я заглянул в него, но вместо отражения увидел только лицо Славки.

– Привет! – улыбнулась мне Славка.

– Привет-привет, – отозвался я, не открывая глаз.

– Что ты делаешь?

– Прокладываю маршрут, – сообщил я, изображая серьёзность.

– Куда?! – смеясь, спросила она.

– По Чертоль… – я открыл глаза и сел. – По Чертолью… – немного опешив, повторил я. Славка, по-прежнему, смотрела на меня.

– Мне нравится, – сказала она, – как ты прокладываешь маршруты. Можно с тобой? – не дожидаясь моего, ответа она села рядом. Какое-то время мы молча смотрели на крыши.

– Славка…

– Что?

– А ты-то что тут делаешь? Надеюсь, не в монахини подалась?

– Нееет! – Славка, опустившая было голову на поднятые колени, посмотрела на меня. – Я иногда приезжаю сюда посмотреть настарый город.

– Вообще-то я смотрел на крыши и заснул. Крыши и колокол.

– Крыши и колокол? – Славка взглянула на меня снова. – А хочешь, я покажу тебе призраков?

– Призраков? Тут живут призраки?

– Призраки живут везде. Вопрос только в том, когда…

Крыши уже погасли, последние окна уже не казались лужами расплавленного золота – так, остывающие угли…

– Пойдём! – Славка легко поднялась и взяла меня за руку. – Пойдём скорей! А то всё пропустим!

Сумерки упали на улицу за воротами монастыря, тонкой мукой повисли в воздухе, расплескались тушью по подворотням. Я обомлел…