aremine.

Легкий утренний ветер гулял по комнате, пробуждая своей легкой прохладой девушку. Виктория открыла глаза и увидела рядом с собой подругу. Густые светлые волосы были локонами раскиданы по подушке. От них пахло карамелью. Виктория вдохнула этот сладкий аромат и потянулась. Ощущение трепета охватило ее. Она улыбнулась и прижала к себе подушку. Каролина лежала к ней спиной и еще спала. Они часто могли оставаться переночевать друг у друга, но в этот раз, Виктория почувствовала особое единение и волнение, проснувшись в одной постели с Каролиной.

На часах было около 11-ти часов утра. Солнце заглядывало в окна, пробиваясь через слегка задвинутые шторы. Виктория тихо встала с кровати, чтобы не разбудить Каролину, накинула ее халатик на себя и вышла на балкон. На столе лежала пачка сигарет и зажигалка. Сколько ни пыталась она отучить подругу курить – все напрасно. Привычка. Такая же пагубная привычка, как и сама Каролина для нее.

На улице уже была полуденная жара со свойственной ей людской суетой на побережье. Многие спешили на пляж, таща на себе огромные доски для серфинга. Девушки в солнцезащитных очках смеялись и обливали водой из бутылки своих парней. Казалось бы, там лучше, в этой счастливой суете. Лучше, чем дома. Определенно, но только не когда в постели лежала она. Виктория обернулась и посмотрела на все еще спящую подругу. Улыбка непроизвольно приподняла уголки ее губ.

Воздух был горячий и влажных, соленый. Кондиционер ночью не работал из-за оставленной на ночь приоткрытой двери на балкон, и этот зной вместе со своей влагой и соленостью плавно переместился в комнату. Виктория присела на стул, почувствовав через легкую ткань халата горячую от солнца спинку стула, и, свесив ногу на ногу, закурила, продолжая наблюдать за людьми на пляже.

– Ты куришь? – прервал раздумья Виктории тихий голос Каролины спустя одну сигарету.

Виктория вздрогнула и машинально потушила сигарету, оставив окурок торчать в пепельнице.

– Нет. Просто подумала, что раз ты куришь эту дрянь, то почему бы и мне.

– Перестань! – прервала ее все еще сонная Каролина. – Ты же знаешь, я стараюсь.

– Ты будешь «стараться» тогда, когда я прекращу видеть пачки сигарет у тебя в доме. – пригрозила Виктория.

Каролина виновато потупила взгляд в пол. Виктория иногда бывала слишком жесткой с ней. Она словно брала позицию опекуна, позицию сверху, но никак не могла справиться с тем, что подруга не ее ребенок, не ее младшая сестра и уж тем более не ее собственность. Своей твердостью и в каких-то местах даже агрессией Виктория пыталась спрятать то, что было у нее запрятано в глубине души. Ее истерзанную душу могла успокоить только она. Виктория не пыталась объяснить себе это, просто говорила, что это доверие. Ее действительно волновало здоровье и самочувствие подруги и она старалась защитить ее от всех пагубных воздействий окружающей среды, в частности от людей, которые ее могли бы ранить. Каролина стала ей единственной родственной душой и лучшей подругой за долгое время.

Судьба Виктории, могла показаться тяжелой, но она называла это опытом. «Я набираюсь мудрости у жизни, раз она преподносит мне прожить подобные события» – говорила она, когда люди начинали ее жалеть. Виктория жила с родителями в Хангтинтон Бич, неподалеку от Каролины. Она переехала в Калифорнию из Бруклина, вместе с родителями, когда ей было 16-ть. Круглогодичная жара сводила с ума, но выбор родителей был непоколебим. Отца перевели на другую должность и времени на раздумья не было – чемоданы были собраны быстро. И сейчас, спустя практически 10-ть лет, пригород Лос Анджелеса стал ее домом. И не потому, что она жила здесь так долго. До Америки маленькой Виктории приходилось много путешествовать. Вынужденно. Родом она была из Украины. Отец работал в престижной международной компании ведущим инженером и стоило ему продвинуться по карьерной лестнице и выучить иностранный язык, как начальство стало отправлять его в командировки в филиалы компании, сначала по стране, потом по Европе, а потом по миру. Казалось, в Америке, они обосновались на постоянной основе. Переезды были лишь по городам и штатам и это не могло не радовать.