Я последовала за бабушкой, оборачиваясь назад, сбитая с толку. Ничего не понимаю.

Выйдя на свежий воздух, мы направились в беседку, что стояла неподалеку от загонов. Так было проще наблюдать за лошадьми в загонах издали.

Пока бабушка возилась с коробкой, я наблюдала, как Район выводит из конюшни последнего коня. Самого непослушного. Энцо. После полудня, мы всегда выводили лошадей на свежий воздух. Сдержав смех от забавного зрелища, поворачиваюсь к Джорджии. Отказавшись от помощи, она управилась с непослушным замком через несколько минут.

– Вот здесь хранились фотографии с твоим отцом и дядей. Эбигейл, окончательно потеряв всякую надежду на эту жизнь, избавилась от всего, что могло напомнить о прошлом.

– Получается, у меня был дядя?

Сажусь рядом с бабушкой. Она вздыхает, пытаясь избавиться от горечи на губах. Нежно проводит по лицу сначала мамы, а затем рядом улыбающегося мальчика.

– Да, – сдерживая слезы, отвечает Джорджия, – Мальчик с трудом выжил при рождении. Шансы были малы, но у него получилось выкарабкаться. Правда, он был слабым ребенком. Постоянно болел, и в один момент у него обнаружили страшное заболевание.

– О, боже… Какое?

– Лейкемия, – она протягивает мне следующую фотографию.

На ней было изображено два ребенка. Мальчик и девочка, которая явно была старше. Они радостно сидели верхом, совсем не подозревая, что могло их поджидать в жестоком будущем.

– Когда у него обнаружили болезнь? – Сглатывая ком, перевожу взгляд на бабушку, у которой по щеке скользнула одинокая слеза. – Он… он выжил?

Она качает головой, делая мучительный, глубокий вдох.

– Болезнь выявили, когда Томасу было семнадцать лет, перед днем его рождения. Эбигейл места себе не находила, впрочем как мы все. Вера, горящая внутри доброго сердца однажды погасла, а вместе с ней и радость на её лице, – с горестью рассказывала бабушка, – Твоей маме было почти столько же сколько тебе сейчас, но на два года младше.

В моей голове вертелось тысячи вопросов, но я не смогла задать ни один, поэтому просто сказала:

– Мама была совсем юной.

– Верно. В этом возрасте она познакомилась с твоим отцом. Ричард был для нее опорой в самые трудные времена. Прошел год, затем второй, болезнь прогрессировала, вера же угасала. Наш дом наполнился тяжелым бременем и тоской. Затем прошло три года. Наступает четвертый, а вместе с ним радостная новость. Эбигейл беременна.

Бабушка протянула брелок с фиолетовым единорогом. Я покрутила его в руках, пытаясь совладать с эмоциями. На потертой, грязной резине была гравировка с полным именем матери. Засовываю игрушку в карман, собираясь оставит его на память.

– Одна жизнь угасает, другая только рождается на свет, – прерывая блуждающие мысли, уверенно сказала Джорджия. Новый приступ кашля, но совсем отличающийся от предыдущего.

По подбородку бабушки текла кровь. Подскочив с места, подбегаю к бабушке, сдерживая поток слез. Тело бьет озноб с тревогой.

– Я в порядке, дитя, – поглаживая морщинистой рукой мою голову, пробормотала она.

– Эта история не так важна, как твое здоровье, бабушка, – пытаясь вразумить упрямую Джорджию, бормотала я.

– Она важна, Вайолет, ты должна услышать её. Потому что другого момента может не настать.

Теплое прикосновение к щеке, вызывает новый порыв слез. Я сглатываю, смотря в янтарные глаза, что согревали каждую клеточку в теле.

– Хорошо.

– С твоим рождением, жизнь Томаса окончательно потускнела. Он встретился лицом к лицу с Богом, ты же вернулась только от него. Твоя мама впала в депрессию, но не задумываясь возненавидела этот день. Возненавидела тебя.

– Но…