Алексей удивился, кошмарные события последних дней настолько его деморализовали, что он даже не задумывался о том, что отец мог оставить завещание.

Все встали и отправились за княгиней в кабинет князя Николая. Большая комната с французскими окнами, выходящими в сад, всем напоминала о покойном хозяине. Развешанное на ярком ковре оружие, бывшее с князем Николаем в боях на Кавказе, большой портрет жены с дочерьми, стоящими изящной группой на фоне цветников Марфина, миниатюра в овальной золотой рамке, изображающая Алексея в возрасте десяти лет – все говорило вошедшим родственникам о безвозвратной потере.

– Садитесь, – предложила княгиня, занимая кресло хозяина у письменного стола, – поскольку вы не знали до сегодняшнего дня, я сообщаю вам, что душеприказчиком мой сын назначил нашего общего друга и соседа барона Александра Николаевича Тальзита. Он и мой душеприказчик, и после моей смерти он объявит вам мою волю. А сейчас, прошу вас, Александр Николаевич, зачитайте нам последнюю волю моего сына.

Барон достал из внутреннего кармана сюртука запечатанный конверт, на котором было рукой князя Николая написано: «Завещание Николая Черкасского», сломал печать и начал читать написанное:

«Я, светлейший князь Николай Никитич Черкасский, находясь в здравом уме и твердой памяти, изъявляю свою последнюю волю:

Душеприказчиком моим назначаю моего друга барона Александра Николаевича Тальзита. Поручаю ему огласить мою последнюю волю и проследить за ее исполнением.

В случае моей смерти, произошедшей ранее смерти жены моей – светлейшей княгини Ольги Петровны Черкасской, в девичестве княжны Глинской, я оставляю ей в пожизненное пользование имение Грабцево со всем имуществом и крестьянами, также оставляю ей двести пятьдесят тысяч рублей золотом. После ее кончины имение Грабцево со всем имуществом и крестьянами должно перейти во владение моего сына светлейшего князя Алексея Николаевича Черкасского, а полученными от меня деньгами моя жена Ольга Петровна Черкасская может распорядиться по своему усмотрению.

Дочерям моим – Елене Николаевне, Дарье Николаевне, Елизавете Николаевне и Ольге Николаевне Черкасским оставляю по сто пятьдесят тысяч рублей золотом каждой. Вышеозначенную сумму каждая из них получит при замужестве с согласия назначенного мной опекуна, либо по достижении двадцатипятилетнего возраста. Опекуном всех моих дочерей назначаю моего сына светлейшего князя Алексея Николаевича Черкасского.

Все остальное принадлежащее мне имущество я оставляю моему сыну светлейшему князю Алексею Николаевичу Черкасскому.

Подписано мною 15 мая 1800 года в поместье Ратманово в присутствии свидетелей: светлейшей княгини Анастасии Илларионовны Черкасской и барона Александра Николаевича Тальзита, заверивших мою подпись».

Барон замолчал. Алексей сидел, пытаясь осознать новое положение вещей. Княгиня достала из кармана платья другой конверт и сказала:

– Это – завещание покойной княгини Ольги Петровны, оно хранилось в ее бюро, Марфа показала мне, где оно лежало.

Княгиня сломала печать, развернула листок и начала читать:

«Я, светлейшая княгиня Ольга Петровна Черкасская, в девичестве княжна Глинская, завещаю все свое имущество, которое будет принадлежать мне на момент моей смерти, разделить поровну между моими дочерьми и передать долю каждой из них в их полное распоряжение по достижении возраста двадцати одного года.

Подписано мною 16 сентября 1802 года в Москве в присутствии свидетелей: светлейшего князя Николая Никитича Черкасского и княжны Елизаветы Петровны Глинской, заверивших мою подпись».

Княгиня сложила завещание невестки и посмотрела на собравшихся мужчин.