Пахло древностью, свежей побелкой, словно где-то шёл ремонт, и чем-то аптечным.

— Не благодари, — покачал головой Марко. Он опёрся на перила спиной. — Любой нормальный человек поступил бы так же.

18. Глава 15

Стыдно признаться, но Ия так устала, что хотелось положить голову Марко на плечо или хотя бы упереться виском — он излучал такую силу, энергию и мощь, что Ию физически тянуло к нему прикоснуться. Как к батарее для подзарядки. А ещё хотелось сесть, но раз не на что — приходилось терпеть.

— Что это за больница? — оглянулась она.

— Педиатрический факультет медуниверситета.

— И у них есть томограф? — удивилась Ия.

— Как видишь, — пожал он плечами.

— А лицензия на оказание медицинских услуг? — засомневалась она, глядя как Вероничка внизу в фойе переходит от автомата к автомату, где, как теперь стало ясно, во время учебного года покупают пакетики с орешками и энергетические напитки будущие педиатры.

 Она развернулась, стараясь хоть как-то пристроить спину. 

— А тебе ехать или шашечки? — выпрямился Марко и быстрее, чем Ия успела возразить, подхватил её за талию и посадил на широкие перила. — Или квалификация доктора, сорок лет спасающего детей, кажется тебе недостаточной, чтобы обработать царапину твоему ребёнку? — приподнял он одну бровь и опёрся руками так, что Ия оказалась в их кольце.

— Прости, я, наверно, кажусь тебе ужасной снобкой, но я... просто перенервничала, — она закрыла глаза, и голова вдруг стала такой тяжёлой, что сама наклонилась, что упереться лбом в его плечо. Всего на секунду, на одну короткую секунду Ия коснулась ткани его рубашки, но справилась с собой, отпрянула, открыла глаза.

Он коснулся пальцами её подбородка, слегка поднимая вверх.

— Ты кажешься мне самой красивой женщиной в мире. Нежной и ранимой. Умной и сильной. Но ты берёшь на себя слишком много. И некому сказать тебе: о̀во е мо̀я брѝга. 

Ия не взялась бы выбрать, что её больше заворожило: его слова, мягкий акцент или синева его глаз. Хотелось смотреть на него и смотреть. Слушать и слушать этот незнакомый язык, который отзывался приятным томительным ощущением в груди. Верить и верить этим словам, этим глазам, что не смотрели — ласкали.

Но она замужняя женщина. Ей нельзя.  

 — Что это за язык? — аккуратно убрала Ия его руку. А может, это просто был повод снова прикоснуться к нему. Ощутить тепло его кожи и нежность пальцев, что легонько сжали её руку и не хотели отпускать.

— Хорватский, — улыбнулся он, когда она мягко освободилась из его захвата. — А «мо̀я брѝга» — моя забота.

— Ты хорват? — она сдвинулась, когда он перестал опираться о парапет и просто встал рядом, прижавшись бедром к её колену.

— Наполовину. Далмос, как говорят у нас. Я из Далмации. Это побережье Андриатики.  

— А семья? Жена, дети у тебя есть?

Он отрицательно качнул головой и загадочно усмехнулся.

— Ты… — она подбирала слово как бы помягче назвать нетрадиционную сексуальную ориентацию. Хотя и самой было смешно как такое вообще пришло ей в голову. И глупо было задавать этот вопрос, когда у неё сбивалось дыхание от его настойчивых прикосновений. Но она рискнула.  — Ты живёшь с другом?

Он засмеялся так искренне, что Ия даже не смутилась своей бестактности.

— Тебе правда хочется так думать? Нѝсам пэ̀дэр, дра̀га, — он посмотрел так, что Ия сглотнула. И она откуда-то точно знала, что значит «драга» на его языке.

— Нѝсам дра̀га, — она покачала головой, сложив из его фразы «я не пидарас, дорогая» свою: «я не дорогая», желая сказать: не твоя дорогая. Но он понял.

— Тко зна, — приподнял бровь, так и не сводя с неё глаз.

«Матка боска! У меня ребёнок в томографе, а я тут стою и мечтаю отдаться этому мужлану со всей страстью, на которую только способна. Матка боска!» — безжалостно точно сложила она в слова то, что сейчас чувствовала. То, что вообще к нему чувствовала с самой первой встречи.