Спустя недолгое время был найден простой, но чертовски садистский выход. Ограничить в правах выращенных людей, чтобы стимулировать инвесторов, но тут же проснулись борцы за свободу и толерантность, и встали на улицах с плакатами, чтобы государство не смело насиловать своих потенциальных граждан. «Ограничение свобод равно насилие» - вот что теперь можно было увидеть на их бесчисленных ватманах.

Решение было найдено, в итоге, случайно, импульсивное и гениальное. Коррекционный чип «Лэйлэй». Чип, который блокировал некоторые паттерны поведения, заставлял человека слушать своего «хозяина», а сам в это время стимулировал участки мозга на выработку удовольствия от проделанного действия. Послушался господина – получил радость и счастье от жизни. А протестовать – нельзя, крошечный кусок металла в мозге просто не позволит. В народе его прозвали «чип удовольствия», или же «чип рабов». Ученые очень быстро доказали его безопасность, и стали штамповать повсеместно. Вновь у ворот белого дома собралась толпа, скандирующая лозунги свободы, но в этот раз их удалось заткнуть. Одним простым, понятным изречением:

«За чью свободу вы боритесь? Они же счастливы! Вы что, хотите отнять у них счастье быть счастливыми? Они разве этого хотят?! «Заказные» родились благословленными. Они родились в раю на земле, а вы хотите погрузить их в ад. Варитесь в своем аду сами, покуда существуете».

И это действительно сработало. Общество купили иллюзией счастья. Теперь многие, самые обыкновенные люди искали себе «хозяина», чтобы встать под его власть и встать на очередь получения волшебного чипа удовольствия себе в мозг. А что? Простая, незатейливая жизнь. Выполняй чужие приказы, ешь, пей за чужой счет, и будь счастлив. Для тех, чье существование было лишено всякого смысла, это правда был выход.

«Современное рабство счастливее современных рабовладельцев» - писали в тогдашних книгах.

Правда сейчас, почти тридцать лет спустя, Дерек не очень-то верил в пригодность таких чипов. Слишком уж все… гладко. Настолько, что взгляд искал в повествовании хотя бы какую-нибудь занозу, чтобы зацепиться за нее, и не находил. Шестое чувство пульсом билось в висках, и неустанно твердило: «это все огромная ложь». «Это все огромная ложь, я всего лишь проклят родиться клейменным чьей-то собственностью».

С другими «заказанными» Дерек особо не сталкивался. То ли они занимались в другое время, то ли где-то еще, но общаться ему доводилось только с сотрудниками лаборатории и с собственным отражением. Сухим, безэмоциональным и непреклонным, оттого что он почти не улыбаться. Как-то особо не было причин для радости. Крошечная комната, похожая на капсулу с одной только кроватью и низким потолком изрядно давила на психику, хотя и была маленким кусочком личного пространства. Выдаваемая по утрам еда была просто отвратительной, и сотрудники называли её меж собой «паста колонистов». Странная каша из смеси сублимированных белков, клетчатки, нерафинированных растительных жиров и микроэлементов. На вкус была просто чудовищна, но организм, вроде бы, был доволен. Хотя тошнило после неё… довольно долго. В такие минуты Дерек жалел, что у него вообще есть язык, чтобы чувствовать вкус.

Нормальное меню было бы затратным и не таким сбалансированным. Плюс ко всему, мнение «заказанных» руководство не очень-то волновало, ведь вскоре должен свершиться финальный штрих. «Волшебный» чип, который вмиг уберет все недовольство и позволит получить заказчику готового, лучезарного слугу, готового на все.

Так было в теории. Но чем сильнее приближался день чипирования, тем сильнее мужчина нервничал. Все внутри отчаянно сопротивлялось мысли об искусственном счастье, противилось и бастовало. Словно ему пообещали не счастье вовсе, а… фунт изюма. Нечто странное, бесполезное, и, вроде бы, приятное, но не на деле. Что делать с фунтом изюма? Давиться им, радоваться тому, что он сладкий, а затем обнаружить себя в депрессии с лишним жиром на животе.