Когда мы все вместе выходим из ресторана и останавливаемся, чтобы попрощаться, встречаем ту самую девушку, с которой я познакомилась в уборной. Она удивленно нас рассматривает, здоровается и тихо обращается к Ване:

– Вы уже закончили?

– Да, – отвечает он. – Как ты себя чувствуешь?

Алиса неловко проводит ладонью по впалому животу и улыбается.

– Уже лучше. Отлежалась на заднем сидении.

– Приятно было пообщаться, – обращается Максим ко всем и кивает мне в сторону парковки. – До завтра, Тая.

На негнущихся ногах иду за ним и забираюсь в автомобиль, из которого наблюдаю, как Мир, Ваня и Алиса садятся в машину каршеринга.

Дождавшись, пока они уедут, не выдерживаю.

Наклонившись, открываю бардачок и нахожу пачку сигарет. Дурацкая привычка, к которой я прибегаю только в крайнем случае. Дрожащими пальцами щелкаю зажигалкой и чувствую в легких предательское жжение.

Делаю затяжек пять. Не больше. Этого хватает, чтобы прийти в себя и успокоиться.

Добравшись до дома, отпускаю Адель веселиться с новыми студенческими друзьями и захожу в спальню только после того, как принимаю душ и тщательно чищу зубы.

Наш дом – мой оплот спокойствия и веры в жизнь.

В комнате полумрак. Опускаюсь на кровать и… обнимаю самое дорогое, что у меня есть. Нежно и мягко окутываю своей защитой. Пальчиками перебираю белоснежные, чуть влажные кудряшки, целую макушку и привычно прислушиваюсь к тихому дыханию.

Сама дышу часто и глухо.

Я столько всего пережила. Столько вынесла. И если судьбе будет так угодно, переживу и вынесу снова.

Когда я остался один. Когда сбылся самый страшный мой сон.

Я… черт возьми… я искал как мог. Разные адреса, конкурсы, квартиры… И постоянный, сносящий сознание сброс звонка.

Короткие гудки я запомнил на всю жизнь, потому что полгода их слушал. День ото дня. Куча выкуренных сигарет, тысячи километров и тотальное ощущение вины – вот с чем остался. Нет, никто меня не обвинял на словах, но я видел этот предательский блеск в глазах всех вокруг. Даже собаки.

Я дал себе срок – полгода…

Я дал тебе срок – полгода…

А потом принял эту вину на себя. И просто живу дальше… Как умею.

Даже плохим людям надо как-то жить…

 Иван Соболев

– Как прошла встреча? – спрашивает Алиса.

Активно разминает мне плечи с заднего сиденья. Это немного, но раздражает.

Мир сосредоточенно рулит, иногда заглядывая в папку, которую я внимательно просматриваю.

– Вы уснули оба? – обижается Алиса.

– Нормально, – отзываюсь, не отрываясь от проекта.

Просто поверить не могу, что она окончила универ. Просто поверить не могу, что сумела это все провернуть так, чтобы я ничего не узнал. В деканате клялись, что Таисия Соболева забрала документы. О переводе никто слова не сказал.

– Мы домой? – снова слышится сзади.

Мир тоже смотрит на меня вопросительно.

– Закинем тебя домой, а я прокачусь до Машки. Обещал заехать.

– Почему мне нельзя с тобой?

Не обращая внимания на гримасу Громова, оборачиваюсь.

– Тебе все можно, Лис. Но к Маше я сегодня заеду один, хорошо? Ты плохо себя чувствовала, отлежись.

– Ладно, Ванюш. Как скажешь. Буду послушной.

Она убирает руки с моих плеч, свободно улыбается и подмигивает. Эта ее легкость – то, что надо.

Наша семейная московская квартира тоже находится в центре. Обычная сталинка со стоимостью в миллион за квадрат, к которой я лично не имею никакого отношения. Она куплена отцом для частых командировок.

Высадив Алису у подъезда, Мирон срывается с места.

– Ебать, она у тебя прям выдрессированная, – шутит. – Как собака-улыбака.

Я сжимаю зубы. Переварив агрессию, отвечаю:

– Прекрати. Когда захочу спросить чье-то мнение, обязательно соберу консилиум.