Глупая Китти. Нафантазировала себе всякого. Это его работа быть милым, да и харизма отточена годами актерской деятельности, а твои мокрые штанишки он пока, наверное, не заметил.
Он еще какое-то время пререкался с полицейскими, и даже меня пытался подбодрить, но я не могла не думать ни о чем кроме собственного фиаско. Даже возможный арест меня так не страшил, как собственный слабый мочевой пузырь. В какой-то миг я просто не могла больше молчать и решила во всем сознаться:
– Ден…
Удивлена, что силы нашлись его имя произнести. Упругое, как сжатая пружина, которая вот-вот сорвётся.
– Что такое? – как чувствует меня, спрашивает с неприкрытой тревогой, и мне страшно становится, как бы он опять не рассвирепел не представителей правопорядка.
– У меня проблема…
– М?
Не могла найти ни одного эвфемизма, чтобы сгладить своё чистосердечное признание, потому сказала как есть:
– Я, кажется, описалась…
Кажется? О, нет Китти, ты точно знаешь, что случилось, а теперь знает и Кавана. Не говоря ни слова, он провёл ладонью по внутренней стороне моего бедра, и я чуть не взвыла от досады. Это худший момент в моей жизни! Это очень странный момент в моей жизни. Хотелось зажать лицо ладонями, но я лишь крепче цеплялась за его одежду.
– Ага, вижу. Вот ублюдок… – выругался Ден, и офицеры настороженно прислушались.
– Извини…
Очередной агрх, заставил вздрогнуть.
– Будешь извиняться за такую фигню поставлю тебя на счётчик, не расплатишься. Мы с тобой что-нибудь придумаем, хорошо?
Кивала, ощущая теплоту в груди, которая была сильнее лесного пожара в Калифорнии, захватывала моё сердце так стремительно, что я не успевала ставить защиту и отрицать происходящее. Слышать такое простое «мы», похожее на крепкое плечо, которого у меня никогда не было, и которое так внезапно появилось в моей жизни.
Я не привыкла рассчитывать на чью-то помощь, с любой проблемой я обычно оставалась один на один, даже когда проблема касалась меня и Итана…
– На выход, – сообщили патрульные, когда мы подъехали к участку.
– Минуточку, – лучезарно улыбнулся Денвер, не торопясь выходить. – Помогу моей детке кое с чем, а после я весь ваш. Можно попросить вас отвернуться? Клянусь, что не сбегу.
Они закатили глаза, но просьбу выполнили, а Кавана начал стаскивать с себя кофту.
– На вот повяжи. Мера временная, но выбор у нас сейчас небольшой.
– Испачкается же? – боже, как мне всё это напоминает мою соседку Бет Бэйли, которая так же носилась с толстовкой своего парня Эда Хэндерсона. Может, оба эти парня ходят на особые курсы настоящих мужиков?
– Я тебя умоляю, в этой жизни меня уже чем только не пачкали, серьёзно, не бери в голову даже. И наш спор все ещё в силе.
Пыталась обмотаться кофтой в тесной машине, а Кавана и не думал никуда уходить, сидел рядом и насвистывал какой-то бодрый мотивчик, от которого у меня перед глазами отплясывали лепреконы. Точно шокер повредил что-то в моём мозгу.
Пока мы шли к участку, я не могла не смотреть на позабавленную улыбку Денвера, в еще не могла понять нравится она мне или бесит.
– Над чем смеешься? – решилась на вопрос и на всякий случай сильнее натянула кофту на задницу.
– Да так. Представил на секунду, как мы рассказываем эту историю нашим детям, когда посчитаем их достаточно взрослыми для такой пикантной подробности. Мы будем перебивать друг друга, потому что у каждого будет своя версия, или наоборот станем продолжать друг за другом фразы, а потом ты покраснеешь, и попытаешься закрыть мне рот… – он повернулся ко мне, а я… – Эй, Морнинг, ты чего?
Я почему-то заплакала. Не знаю… Оно само.