Но каждый раз мои мысли возвращались к одному: "Он точно что-то скрывает."

Я проснулась от тихого стука в дверь. В комнату вошла гувернантка и сообщила, что дети уже ждут к завтраку.

– Госпожа, – добавила она. – Анна Степановна приготовила для вас омлет и овсяную кашу на молоке, переживает, что все остынет.

Я посмотрела на часы и ужаснулась. Лера просила меня просыпаться в восемь – тут чтут распорядок. В 8:30 завтрак, а я проспала! "Черт!" – выругалась я про себя, осознавая, что Лера бы ни за что так не оплошала. Еще немного, и я сама себя выдам с головой.

– Анна Степановна приготовила для вас омлет и овсяную кашу! – передразнила я горничную. – А знала бы, ваша Анна Степановна, как я ненавижу овсяную кашу! Один запах способен довести меня до кондрашки!

Но Лера предупредила быть осторожной с экономкой, она слишком подозрительная и у них довольно странные отношения с моей сестрой. Вроде бы они не враждуют, но и дружеским перемирием это назвать сложно. В целом, эта Анна Степановна работает тут экономкой и поварихой со времен Второй Мировой. А может быть, даже и первой. Муж сестры не спешит увольнять ее, хотя моя сестра прибегала к разным уловкам, чтобы подставить эту работницу. В общем-то, сестра предупредила по возможности, с этой старой кошелкой не пересекаться и все будет хорошо. Благо, она почти не выходит из кухни.

Едва одевшись, я направилась в столовую. Аня, с серьезным видом держа ложку в руке, спросила:

– Мама, папа злой опять?

Я застыла на месте, пытаясь сохранить спокойствие.

– Почему ты так решила? – спросила я, садясь за стол.

Гувернантка, заискивающим голосом, заметила:

– Господин утром был очень нервным. Сильно ругался с кем-то по телефону, когда в машину садился. Завтракать отказался, кофе только попил.

Эти слова меня пронзили, как иголки. "Ругался? С кем? И почему он так нервничал?" Мои руки начали дрожать, и я схватилась за чашку чая, чтобы скрыть свое состояние. Я улыбнулась гувернантке, чтобы не выдать своих мыслей, и сказала:

– Спасибо, что предупредили. Я позабочусь об этом.

Завтрак с детьми начался тихо, но вскоре наполнился их радостными голосами. Аня, с серьезным выражением лица, усердно пыталась справиться с ложкой каши, нахмурившись так, будто решала уравнение по высшей математике. Миша, напротив, устроил из завтрака веселое шоу, стуча ложкой по столу так, что каша летела во все стороны. Я невольно засмеялась, но тут же почувствовала на себе странный взгляд гувернантки.

"Ну, конечно, Лера наверняка не реагирует так на своих детей," – пронеслось у меня в голове. Наверное, она запрещает им баловаться за столом. Может быть, она всегда строго держит их в рамках? Но тут же у меня возникли сомнения: если бы она вела себя с ними жестко, они бы сейчас не смеялись так свободно и не устраивали "музыкальные эксперименты" с ложками. Нет, они ее любят. Значит, она обращается с ними мягко, иначе все было бы совсем по-другому. Этот вывод заставил меня улыбнуться еще шире, хотя я чувствовала, что гувернантка снова смотрит на меня с легким недоумением.

Я попыталась вернуть себе серьезный вид, но это было бесполезно. Улыбка, как назло, расплылась еще шире, когда я увидела, как Аня, глядя на брата, повторяет его "музыкальные эксперименты".

Тем временем я попыталась налить себе чаю из элегантного фарфорового чайника. Но почему-то крышка оказалась отдельным элементом, и я чуть не уронила ее прямо в чашку. "Чертовы аристократы! Нельзя ли просто налить чай без этих сложностей?" – подумала я, борясь с порывом облегченно выдохнуть, когда, наконец, все получилось. "И если уж у них тут такие барские замашки, где дворецкий? Или хотя бы этот старинный официант, который разливает чай с пафосом?"