Он – олицетворение мечты. Мечты, что никогда не сбудется, но так хотелось закрыть глаза и поверить в сказку.

После быстрой джазовой композиции он заиграл Гершвина «Summer time», а я не удержалась и тихо запела куплет.

Пальцы пианиста сорвались с клавиш, а крышка инструмента захлопнулась, словно фортепиано испугалось и решило помолчать. Он сидел несколько секунд и, тяжело дыша, смотрел на стену перед собой. Я хотела что-то сказать, но губы не шевелились, а в горле клокотало желание петь. С ним петь. Только с ним…

Мужчина встал и подошел ближе. Медленно, словно крадущийся кот. Оттеснил меня к стене, заставив навалиться спиной на распахнутую дверь.

Гвоздика. Кипарис… и что-то еще.

Высокий и… красивый. Как будто сон. Я, наверное, в горячечном бреду, и всего этого просто не существует на самом деле.

И взгляд пронзительно-черный с переливами звезд в сердцевине, и улыбка чуть-чуть набок, и ладонь… широкая, с выраженными косточками. Даже в легкой полутьме я видела рисунки вен на его коже.

– Потанцуй со мной, – выдохнули его губы.

– Просто удачно подвернулась под руку? – Я немного наклонила голову и прищурилась.

Кто он?

– Могу предложить кому-нибудь другому, если тебя это не устраивает.

– Я согласна. Только если ты сыграешь мне после танца.

Мужчина сжал губы до тонкой кривой, а в глазах сверкнул неподдельный интерес.

– А ты споешь.

=Саша=

Я был слишком пьян, чтобы осознавать, что творю.

Одно только смущало: не понимал, чем именно я опьянен: вином, что влил в себя, как только добрался до Академии, или синим взглядом незнакомки.

Пальцы горели, язык заплетался, ноги и руки совсем не слушались и жили своей жизнью. Но, удивительно, я не падал и не качался, а как примороженный смотрел в ее глаза.

Желание поцеловать незнакомку возникло сразу, слету, молниеносно. Шок затмил разум, и я едва не рванул вперед, чтобы сделать это, но вовремя притормозил. Здравый смысл отражался в ее синих-синих радужках. Чуткие губы девушки приоткрылись, чтобы втянуть воздух, а аккуратный носик приподнялся. Она будто принюхивалась, а меня вело от странного и жгучего ощущения внизу живота, словно я натерся чили. И брюки стали болезненно тесны. Вот же черт!

Взгляд назад, будто прыжок в ледяную воду.

Мысли о бывшей размазались, пока пальцы до резкой боли выбивали что-то джазовое на фортепиано. На пьяную голову я даже не помнил название, а когда заиграл Гершвина, понял, что в кабинете не один.

Она стояла в проходе. Тонкая, гибкая. Глубокие радужки горели холодным пламенем, а на ресницах сидели-игрались крошечные звезды.

Я даже не понял, как оказался рядом с ней и пропустил в ноздри запах ее женского волшебства.

Как эта девчонка зашла? Я же запер дверь изнутри. Запасной ключ у меня был всегда, Лёха дал на случай, если мне что-то нужно будет в классе. Наверное, он глупо надеялся, что я приду тренироваться, ведь не просто так подстрекал побыть в группе клавишником. Нет уж, дудки!

Я клялся себе, что никогда и никому не буду играть. Что как выступающий пианист умер еще пять лет назад, а тут…

Когда девушка озвучила свое условие, я повелся. Хотелось играть, но только для нее. Тайно, интимно, страстно… Так, как никому не играл.

Провел ладонью по ее щеке, собирая пальцами мелкую дрожь, будто бусины на нитку. Теплый воздух из чуткого рта толкнулся вперед и окутал меня сладко-малиновым ароматом.

Я чуть наклонился, чтобы вдохнуть поглубже, а она застыла, будто бабочка, наколотая на булавку. Втянув запах ее кожи, провел кончиком носа вверх по тонкой шее, по скуле, застыл на виске и, расправившись, шумно выдохнул.