Я даже не заметила, как на автомате рухнула на сидение. Долго наблюдала за учительницей и думала, что сильно ошиблась, считая ее вредной и дотошной. Она ведь просто беспокоилась обо мне. Как строгая мама, которой у меня нет. Хотя я и не нуждаюсь, но вот такое чуткое внимание оказалось приятным. В глазах защипало от эмоций, но я незаметно смахнула слезы и стала рассматривать стенды. В этом классе всегда было на что посмотреть: соломенные бабки, самодельные глиняные фигурки, вышивка бисером… В общем, все, что связано с досугом и приятным отдыхом. Студенты приносили все это по тематическим заданиям, а Горовая с удовольствием украшала стены.

– Какой тебе чай? Есть зеленый и черный с бергамотом, – позвала меня Мила Васильевна.

– Мне только воду, я выпью шипучку.

– Может, домой? А то выглядишь плоховато.

– Не могу, – я мотнула головой. Хвост хлопнул по плечу. Я сегодня свою копну усмирила и туго затянула резинкой. – У меня через два часа оркестр, должна там быть.

– О, не знала, что ты поешь в нашем духовом. Тогда, – Мила Васильевна подвинула ко мне чашку с горячей водой, – пей и беги на ленту.

Но я на нее не попала. Снова. Когда вышла из кабинета классного руководителя, урок уже начался. А я жутко боюсь закрытых дверей, потому потопталась у класса, послушала густой баритон педагога, через щель понаблюдала, как он пишет нотный стан на доске и какие черные у него волосы. Кажется, молодой, вдруг бы пошел навстречу? Но мне все равно было страшно.

Потому, увидев, как Гроза идет захлопнуть покрепче дверь, я сорвалась с места и убежала по лестнице на первый этаж.

Там я выпросила у вахтера свободный класс с фортепиано, потому что планировала спасти свою шкурку студента.

=Саша=

После основных лент я задержался на пару часов в учительской, где проверял аранжировки второго вокального. Со мной какое-то время сидели другие учителя, но вскоре все разошлись по домам.

Раскрыв журнал, я посмотрел на идеально ровный ряд ненавистных «энок» у Чудаковой и решил, что не буду никого заставлять учиться. Вылететь из-за моего предмета из академии – её право. Хотя такого за пять лет у меня ещё не случалось, обычно даже заядлые двоечники справлялись с заданием. А тут полный игнор, будто у неё ко мне личные счёты. Глупо.

На третьей семестровой работе я чуть не завыл. Скучно… скучно… еще скучнее. Ноты откладывал в сторону и поражался, что среди студентов не оказалось ни одного перла или хотя бы янтаря. Ну или простого гранитного камушка. Всё песок и труха. Эх… в наше время были такие аранжировки – закачаешься. А сейчас – сплошь банальщина.

У Ани Селезневой хотя бы без ошибок получилось, даже аккорды и голоса правильно расставила, концовки вывела, но все как-то… тускло. Одним словом, не цепляло.

Я быстро расставил оценки – высший балл, конечно, получила Аня – и, обработав руки мамиными эфирными маслами, поплелся восстанавливать фортепианную форму. Времени до новых занятий не так много, три недели всего, а пальцы дубовые, особенно после нагрузки в пятницу. Но я не сдамся. Нужно просто делать по чуть-чуть каждый день – и все получится. Это же не на концерте играть, а лишь показывать ученикам упражнения.

В коридоре по пути к фортепианному классу я наткнулся на девушку в светлом пальто. Кажется, та же, что и на крыльце в пятницу мне встретилась, правда, цветных перьев в волосах я сегодня у нее не заметил, а густой русый хвост от поворота головы ударил меня по щеке и коснулся губ.

Не успел и внешность толком рассмотреть. Только глаза синие и огромные, как два блюдца. Она сипло бросила: «Простите» и убежала. А я замер в проходе и долго смотрел вслед, вдыхал легкий парфюм и не понимал, почему вообще остановился. Резко встряхнулся, запустил пальцы в волосы и бодро потопал к кабинету. Подергал запертую дверь и вспомнил, что забыл взять ключ на вахте. Пришлось возвращаться. Какой-то я рассеянный последнее время, совсем на меня не похоже.