«…Да нет, наверное – гостья, – под конец отчего-то решил он с лёгкой грустью. – Иначе я бы её давно где-то увидел и запомнил: ведь два года уже здесь учусь. А мимо такой не пройдёшь, даже если и очень того захочешь…»
Он подумал так – и глубоко и протяжно вздохнул, выпрямился на стуле. Потом по-молодецки встряхнулся, как бы сбрасывая наваждение, а может – и сон внезапный, но чрезвычайно красочный и запоминающийся, широко зевнул и передёрнул плечами. После чего, улыбнувшись блаженно и счастливо, с жаром принялся опять за конспекты и книги, памятуя о предстоящих экзаменах. И надо сказать, что занятия его после этого пошли на удивление легко и споро, качественно и продуктивно – это факт! Виною чему был адреналин в крови, невольно “закаченный” незнакомкой…
Но Максим этого не осознал по молодости, не заметил и не оценил – про главного и единственного виновника таких его внутренних качественных перемен, воистину для него чудодейственных. А через полчаса он и вовсе забыл про девушку и мимолётную встречу с ней, погрузившись в историю Средних веков, которая была для него в тот момент во сто крат важней и дороже.
Через пару деньков он успешно сдал предпоследний экзамен, а потом и последний 27-го числа. И порадовался за себя, разумеется, сбросив с плеч тяжеленный груз в виде четвёртой по счёту сессии. После чего, на радостях напившись с друзьями пива в пивной возле китайского посольства, обмыв там удачно сданные экзамены и зачёты, он с чистой совестью умчался к родителям на побывку, а 2-го июля – в студенческий стройотряд, из которого только в 20-х числах августа возвратился…
5
Десять дней он, ударно потрудившийся на Смоленщине, отдыхал у отца с матерью в Рязанской области – отсыпался, отлёживался часами в родной дому, с одноклассниками по городу гулял, восстанавливал после стройки силы, уже физические; и в Университет приехал лишь 5 сентября, когда там уже начались занятия…
Но даже и после этого он не сразу втянулся в учебный процесс, как и большинство его товарищей по ФДСу. С неделю ещё у него ушло на раскачку, на праздные шатания по Москве, по которой он за лето порядком соскучился, на встречи с бойцами-строителями, с многочисленной общажной братвой, заводной на кутежи и гулянки! И только лишь с 13 сентября он, наконец, принялся за учёбу: на лекции стал регулярно ходить, на семинары, спецкурсы, в спортивную секцию ту же. Стеклянный Гуманитарный корпус рядом с проспектом Вернадского и Цирком стал для него с той поры постоянным местом обитания, куда он приезжал рано утром из общаги, а уезжал поздно вечером, когда заканчивался последний спецкурс или же тренировка в легкоатлетическом Манеже. Там он с первого в Университете семестра три раза в неделю серьёзно занимался спортом: был членом сборной команды своего факультет сначала, а потом и сборной МГУ…
6
17 сентября взявшийся за ум Максим стоял с приятелями в холле четвёртого этажа “стекляшки”, отдыхал между второй и третьей парами, ждал предупредительного звонка, чтобы идти в аудиторию на семинар по истмату и два часа кряду мучиться, просиживать напрасно штаны. Сидеть и изучать предмет, понимай, который сто лет был ему не нужен, который никому не нравился из студентов, но был обязательным по программе.
Вокруг было шумно и многолюдно, как и всегда в учебные дни, солнечно, жарко и душно; по длиннющему 100-метровому коридору учебного корпуса прохаживались взад и вперёд отдыхающие студенты, только добавлявшие шума, толчеи, духоты. Все – бодрые, загорелые, круглолицые и розовощёкие после летних каникул, на которых было приятно смотреть, встречать знакомые лица. Среди них было много товарищей – по курсу, спорту и общежитию, – кивавших ему головой в знак приветствия, подходивших и спрашивавших: «как дела? какие планы на вечер?»… Но были и незнакомые – сопляки-первокурсники, в основном, испуганно-восторженный вид которых забавлял Кремнёва, уже пообтёршегося на факультете за пару прошлых годков, порядком освоившегося, “пустившего тут корни” и пиетет к МГУ утратившего некоторым образом, как и внутреннюю гордость собою – и страх. Из-за чего его прежний блаженный восторг на лице во время занятий естественным образом улетучился, уступив место неизменному равнодушию, солидности и скуке – качествам, с которыми он до выпускного дня дотянул.