[4], разные люди видят одно и то же по-разному, у каждого свой ракурс. Величайшую ошибку допускают те, кто считает, что их взгляд на мир – единственная возможная истина.

Мне остается только писать и надеяться. Надеяться выбраться из мутных глубин этого процесса. Чистым и просветленным – мои глаза излучают свет, в руках – сверкающие золотом и серебром затонувшие сокровища, на лице застыла воодушевленная улыбка, а у моих ног покорно лежат морские чудовища.

Когда я спрашиваю себя, не задеваю ли я чьих-нибудь чувств своей историей, то начинаю сомневаться. Но я знаю, что должен поведать обо всех событиях, которые меня сформировали.

Я говорю только о себе.

Я надеюсь, что моя книга сможет стать песней.

Надеюсь.

Быть знаменитым – ни хрена не значит.

Самый крутой предмет одежды, который у меня когда-либо был, – это черный шерстяной свитер, его связала моя бабушка. Он сидел на мне идеально и был очень уютным. В нем я чувствовал, что мне все по плечу. Я потерял его в 1986 году. Оставил в ночном клубе под названием Toad’s Place[5] на северо-востоке США, холодным зимним вечером, после убойной панк-рок вечеринки. Это было незадолго до того, как я прервал тур, чтобы отправиться на съемки фильма «Назад в будущее»[6]. Тогда я очень расстроился, но потом бабушка связала мне еще один свитер. Больше ни одна вещь не делала меня таким счастливым, как тот второй свитер, и никогда я больше не был таким красавчиком (к сожалению, его я тоже потерял). Я мог раствориться в нем и почувствовать, что он защищает меня от всего зла этого мира.

Волшебная вязальщица свитеров – моя бабушка (мама моей мамы) Мюриэл Чизрайт была красивой, веселой и смелой женщиной. Она росла на рубеже веков в Ист-Энде в Лондоне посреди нищеты и в обществе кокни. Мать Мюриэл умерла, когда ей было восемь лет, оставив ее с отцом – священником методистской церкви. Мой прадед-священник женился снова – на злой ведьме, которая считала мою бабушку грешницей из-за ее вьющихся рыжих волос. У бабушки была копна прекрасных огненных волос! Ей приходилось обрабатывать их щелочью, чтобы сделать менее яркими, – это было больно, унизительно и оскорбительно. Да, мачеха могла ненадолго выправить кудрявые локоны, но этим только подпитывала ее несгибаемую решимость! МЮРИЭЛ ЧИЗРАЙТ НАВСЕГДА!

В начале двадцатых годов, когда Мюриэл тоже было чуть больше двадцати, она влюбилась в Джека Чизрайта. По какой-то неизвестной причине, возможно, из-за некой общественной проблемы того времени, они не могли быть вместе. Затем она влюбилась в женатого мужчину, который пообещал уйти от своей жены, но не сдержал слова. Опустошенная, разочарованная и убитая горем, она отправилась в Австралию в поисках новой жизни. Я могу только попытаться представить себе уязвимость ее положения: совершенно одинокая женщина после Первой мировой войны села на корабль, который направлялся на другой конец света. Ее каюта была самого низкого класса, а впереди ждала часть суши, о которой она знала не больше, чем о Луне. Моя милая бабушка, с ее крепким сложением, горящими голубыми глазами, причудливыми платьями и яростной решимостью.

В Мельбурне она стала работать экономкой у врача. Каждый день, крутя педали своего велосипеда, мимо ее работы проезжал посыльный, доставляющий продукты, Джек Дракап. Она вышла за него замуж и родила троих детей: мою маму Патрицию; моего дядю Денниса – милого и безнадежного романтика, который в конце девяностых превысил лимит по кредитным картам, а потом таинственным образом исчез на Филиппинах; и моего дядю Роджера, которого я никогда не встречал, вероятно, из-за того, что он очень религиозен и не одобряет меня и мои сатанинские рокерские привычки.