С кухни долетали фразы вроде: «Аня, давай посмотрим на это с другой стороны…» «Ты лучше представь себя совершенно больным ― захочешь заживо разлагаться?!» «Ты выслушай…» «Это ты послушай!» Я попросила небо проследить, чтобы старшие не подрались в моё отсутствие, и отключилась от посторонних раздражителей. Звонить Владу было боязно. Куда как менее пугало отослать эсэмэску и терпеливо ждать ответа… Но что, если ответа не последует? Выходило, что звонок всё-таки лучше: снявший трубку хоть парой фраз да перекинется пусть и с не очень желанным собеседником. К тому же, по голосу я бы смогла понять его реакцию: радость, недоумение, презрение, безразличие ― вариантов много. Да только я не знала, как начать разговор. Красиво соврать у меня бы не вышло и пришлось бы сказать правду: «Выкрала у профессора твой номер, потому что хочу с тобой увидеться!» От такой перспективки под ложечкой что-то скрутилось в холодный узел. Тогда я обратила внимание на время. Была половина десятого. Час, как говорится, детский, но, с другой стороны, куда как вежливее было бы дождаться завтрашней послеобеденной поры. От решения перенести непростую беседу на завтра дышать стало легче и мой слух снова стал восприимчив к действительности. И я поняла, что с кухни не долетает ни звука… «Уж не убила ли мама несогласного с истиной?!»

– Мила? ― позвали вдруг хором два голоса. ― Ты где?

Ночь выдалась не то что бессонной ― она была кошмарной! Стоило сомкнуть ресницы, и предо мною представал изумрудный океан. Я тут же распахивала глаза, старалась больше не впадать в дремоту, рассматривала тени на стене, и… О, ужас! Они сползались друг к дружке, изгибались, извивались, постепенно сплетаясь в девятку цифр. У меня хорошая зрительная память, и, записав телефонный номер лишь пару раз, я запомнила его наизусть. Так я и маялась часы напролёт: то цифры повторяла, то барахталась в изумрудной бездне. И всё из-за Влада! Тогда меня почти не волновало, кто он на самом деле. Это было до дикости не по-моему, но, тем не менее, это было так. Я была готова идти за ним, к нему, следом и т. д. хоть на край земли и хоть в огонь и в воду. Короче говоря, накрыла меня ночная шизиловка.

Стоит ли удивляться, что рассвет я приветствовала одной из первых, будто закоренелый жаворонок. Мама аж подпрыгнула от неожиданности, когда вошла на кухню и увидела там меня в обнимку с кофейной кружкой (к слову, третьей по счёту).

– Ты что тут делаешь? ― спросила мама.

– Кофе пью, ― констатировала я без того очевидное.

– А почему не спишь, ещё ведь только семь?

– Пытаюсь войти в здоровый циркадный ритм.

– А-а. Похвально, если правда так.

– Какие планы на сегодня? ― решила я сменить тему.

– Иду с Марго по магазинам. Присоединишься?

– Нет, увольте.

– Жаль. Хватит цедить кофе на пустой желудок!

Мама принялась замачивать в кастрюльке крупу с сухофруктами, и я поняла, что надо срочно линять, пока меня не нашпиговали этой здоровой пищей.

За окном было солнечно и довольно тепло ― вполне приемлемая для прогулок погода. Мамино возмущение насчёт моего пустого желудка было безграничным, но я стоически вынесла все уговоры и провокации, и через пять минут уже с наслаждением вдыхала мартовское утро.

Куда податься? Да какая разница! Я решила идти наугад: дескать, вдруг свершится одно из тех киношных чудес, когда главный герой бесцельно бродит по улицам и случайно набредает на объект своей страсти? «А ведь мне уже двадцать!» ― пожурила я саму себя ― «Поздновато верить в подобное мыло… Стыдно, Мила, стыдно! Выходит, я из тех, кто не взрослеет по-настоящему, а только делает вид.»