Предложив одним порисовать, а других заняв настольными играми, медленно пробираюсь к двери и аккуратно, смотря по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху, иду к выходу из здания. Стоящий у дверей охранник отвлекается от разговора с консьержкой, лениво кивнув мне. К слову, раньше там сидела женщина в возрасте, а теперь это молодая девушка.

«Не отвлекайся, Алёна!» – вопит голос в голове.

Чтобы не привлекать внимания, прохожу мимо них ровным шагом, а едва оказываюсь на улице, ещё не веря до конца, что так просто смогла выйти из здания, ускоряю шаг. Выхожу за ворота, и судорожно вспоминаю, в какую сторону нужно идти. Вроде налево, там чуть дальше есть автобусная остановка, и рядом постоянно стоят машины такси.

Почти бегу, когда издалека замечаю нужные автомобили и, быстро прыгнув салон, говорю водителю ехать в аэропорт.

– Быстрее, – тороплю, заметив, что он зевает и не спешит заводить мотор. – Я заплачу, – мотивирую, и через минуту мы трогаемся с места.

Слава богу, у меня с собой карточка, которую мне выдал Макар, муж Марины, но я никогда не пользовалась ею, потому что совесть не позволяла. Я и так жила за их счёт целый год, и вообще, они очень многое для меня сделали, не знаю, как смогу отплатить им.

Всю дорогу оглядываюсь назад, боясь, что мою пропажу быстро обнаружат, и за нами будет погоня, но знакомой машины не наблюдается. Однако от этого не спокойнее ни капли, у Давида этих машин, как травы в лесу, он легко мог сесть в любую. На парковке приюта стояли около пяти автомобилей.

Немного выдыхаю, когда такси тормозит у аэропорта, и, оплатив поездку, спешу внутрь.

– Ближайший рейс в Москву, пожалуйста, – бросаю девушке за стойкой.

– Ваш паспорт, – говорит работница авиакомпании с дежурной улыбкой на лице.

– Конечно, – киваю и начинаю копаться в рюкзаке.

– Пожалуйста, – раздаётся над головой голос Давида, а на стойку падает мой паспорт.

Ноги подкашиваются, сердце пропускает пару ударов, и я медленно поднимаю взгляд на него.

– Ты… ты… – заикаюсь то ли от злости, то ли от испуга.

– Что я? – вопросительно выгибает бровь, победоносно ухмыляясь. – Ты отупела совсем и в самом деле решила, что вот так просто сбежишь? – спрашивает, наклонившись к моему лицу, пока я пыхчу от гнева.

– Не задерживайте очередь, – слышу за спиной недовольный возглас.

Девушка за стойкой тянет руку к документу, но Давид с грохотом бьёт ладонью по поверхности.

– Она никуда не летит, – бросает, едва взглянув на вздрогнувшую работницу.

– Я охрану вызову, – пищит в ответ она.

– Не стоит, мы уходим, да, дорогая? – скалится в улыбке, испепеляя меня взглядом.

Давид

Догадывался, что решит свалить, уж слишком быстро согласилась куда-то ехать. Без скандала, не упёрлась и не истерила. Не ожидал, что её так встретят дети, думал, о ней вообще забыли, но она смогла и сирот к себе привязать. Не всех, самых чувствительных, в частности девочек.

Максу лекцию прочитал, мягко говоря, что не стоит трогать моё ни словом, ни руками. Я, конечно, ценю его старания, и понимаю его гнев, но с Хрустальной разбираться только мне. Даже отцу запретил к ней подходить, а он рвался проучить предательницу. Тимур Айдарович – человек из девяностых, привыкший решать проблемы одним способом. И несмотря на то, что в то время, когда я только оказался в колонии, сам мечтал разорвать на куски Хрустальную девочку, велел не прикасаться к ней. Она моя, и никто её не будет трогать, ни в одном из существующих смыслов. Убивать мне и любить тоже одному мне.

В общем, пока обсуждали дела, предательница решила, что сможет от меня удрать. Но она не уяснила, кто я такой и на что способен. Конечно паспорт я стащил из сумки ещё в первый день после приезда и бросил туда трекер для отслеживания. Купить его в наши дни, как раз плюнуть, это во-первых, а во-вторых, мы используем такие для наших дел с угнанными тачками.