В сумраке, уже заполнявшем помещение, я смогла различить стройный женский силуэт, что, крадучись, приблизился к занавесу над кроватью. Ну и кто же это и зачем? Сто процентов истеричка Инсара.

– Хитоми, малыш, это я. Ты же не спишь? – от раздавшегося в тишине шепота, а главное – однозначно похотливой интонации в нем, я чуть из укрытия не вывалилась. Но куда как больше всего меня изумило то, что я могу поспорить, что это тот же самый мужской голос, который я слышала в коридоре, когда пряталась перед залом, подслушивая. – Ты уже голая и готовая для меня, мм-м?

Чего? Да одуреть просто можно личная жизнь у этой Хитоми была. Ей этих двух золотых извратов мало было, так она еще и с кем-то из бабья местного замутила? Впрочем, откуда мне знать, может, с этой у нее типа по любви. Но все равно… офигеть можно!

– Ну же, ласковый котеночек, ты хочешь быть хорошенько вылизанной? – продолжила ворковать визитерка низковато и хрипло.

Вдруг что-то абсолютно невидимое в темноте коснулось моей шеи и защекотало по коже. Что-то явно живое. Я не боюсь всего того, что испугало бы до смерти большинство людей. Лярвы, мавки, лешие, мяцкаи, домовые – существа злобные и пофигистичные к людям – для меня ежедневная обыденность. Но вот пауков и прочую ползучую погань на дух не выношу. Настолько, что с визгом вывалилась из шкафа, пытаясь стряхнуть это с себя, прежде чем успела остановить свою инстинктивную реакцию.

– Какого хрена ты так шумишь? – зашипели на меня от кровати. – Хочешь спалить нас с потрохами, идиотка?

Я, ошалев, уставилась на стоящую у постели рыжую. Вполне себе ходячую и с очень даже осмысленным взглядом. И голос у нее был именно тот, что я слышала. Низковатый, хриплый, с закрытыми глазами опознаваемый скорее как мужской.

– Ты кто такая? – потребовала я, все еще продолжая шарить по шее и волосам в поисках щекотавшей меня живой гнуси одной рукой, воинственно потряхивая туфлей в другой.

– Зависит от того, кто ты, – ответила рыжая, ухмыльнувшись.

– Это что еще значит?

– То и значит. Ты все еще Хитоми или уже нечто большее? – презрительно блеснув в полумраке на мое средство самообороны наглыми огромными зенками, она стала обходить меня, не приближаясь, пока не добралась до светильника на тумбе в углу и цокнула по нему ногтями. Вспыхнул свет, не яркий, но достаточный, чтобы ее получше рассмотреть.

Красивая, если даже не сказать сногсшибательная, особенно теперь, когда больше не изображает бесчувственное, условно живое полено. И чует мое седалище, опасная.

– С чего бы мне тебе отвечать? – прищурилась я подозрительно.

– А разве между возлюбленными должны быть секреты? – Это ее «возлюбленные» прозвучало с таким нескрываемым цинизмом, что я тут же поняла – брешет, как дышит.

– Черта два вы с ней были любовницами, – ткнула я в незваную гостью туфлей.

– Мы с ней, да? Были? – ухмыльнулась рыжая нахалка довольно.

Поймала! Вот блин!

– Говори, чего надо, или проваливай! – решила сделать морду кирпичом. Откуда мне знать, что она не провоцирует меня проболтаться еще больше, чтобы сдать потом этим золотомордым или псевдоптицам.

– Я свалю, а ты останешься дожидаться, когда Светила явятся сюда и нашпигуют тебя своими х… детородными органами везде, куда войдет?

– Тебе завидно? Может, я дождаться не могу этого никак, – огрызнулась я, но щека невольно дернулась.

– Серьезно? Ну ладно, тогда мне остается тебя только придушить. – Она мягко ступила по ковру в мою сторону.

– Чего? – сдала я назад.

– Не «чего», а «почему». Чтобы меня на сдала, во-первых, и из милосердия – во-вторых. Потому как все равно тебе туда дорога и очень скоро, – пояснила рыжая бестия невозмутимо и снова сделала шаг.