− Как же так, Анхелика?! Совсем ничего?

Королева Беатрис выглядела растерянной. Она прикусила губу, точно нашкодивший ребёнок, и принялась вытирать длинные тонкие пальцы намоченной в цветочной воде салфеткой.

− Я поговорю с ним. Это неправильно. У него нет ни сыновей, ни братьев. А его кузен в это время… Нам нужен наследник. Как можно скорее. Маленький здоровый принц. Я поговорю с ним. Сегодня же.

Я не заметила, как кубок с грушевым напитком вновь оказался у меня в ладонях. Я почти приблизила его к губам, но, услышав последние слова королевы-матери, резко отпустила. Часть янтарной жидкости попала мне на платье, часть разлилась по полу. Звон от упавшей наземь посудины стоял неимоверный. Одна из фрейлин вскрикнула и перекрестилась. Я замахала на неё руками, в всем остальным велела убираться прочь.

− Вон. Пойдите все вон.

Дамы не заставили просить себя дважды и покинули веранду в буквальном смысле, теряя башмаки. На лице моей свекрови отразилось смятение. В карих глазах так и плясала жалость.

− О чём Вы поговорите с ним? Чтобы он почтил мою спальню своим присутствием и разделил со мной ложе, ради, ради… − я не смогла подобрать нужное слово. – Вы хотите окончательно растоптать мою гордость?

Королева-мать всплеснула руками.

− После рождения ребёнка ваши отношения могут улучшиться. Нам с моим дорогим Леонардом первый год тоже было трудно, но с появлением Лайонела всё изменилось. Король был так счастлив, что носил меня на руках, и уже через семь месяцев я вновь забеременела. Пойми, Анхелика, рождение крепкого и здорового сына – это, по сути, единственное предназначение королевы.

− Не беспокойтесь, − я выдавила жалящую улыбку. – Ваш сын − король и он решит эту проблему. У него есть женщина, которая подарит ему сына. Мария Дегур. – Услышав имя нелюбимой фрейлины, королева Беатрис поморщилась. – Он ведь вправе признать всех своих бастардов и назначить одного из них наследником. И вправе заставить меня подкладывать подушку, когда она принесёт ему благую весть. Он король и он может всё. Даже выдать её сына за моего.

Вытерев руки о платье, я встала и покинула веранду без позволения свекрови. Она ничего не сказала, а если и сказала, я не услышала. Мои дамы присоединились ко мне где-то по пути в замок, но я мечтала сбежать от них, как только представится такая возможность.

У дверей в мои покои кто-то окликнул меня по имени. Легко и ласково. Анхелика. Словно я всё ещё была обычной девушкой на выданье, а не самой несчастной в мире королевой.

Этим кем-то оказался отец. В дорогих, но чуть запылившихся синих одеждах. Его круглое лицо раскраснелось, словно он добирался ко мне верхом и загнал по дороге не одну лошадь.

− Ваше Величество! Дочь моя! Как Вы поживаете?

− И у тебя хватает наглости спрашивать, как я поживаю?

Нас окружала куча фрейлин, дюжина служанок и несколько придворных мужей, спешащих в кабинет короля, но молчать я уже не могла. Меня переполняли ярость, уныние и отчаяние. И я высказала ему всё, что думала, что так долго держала в себе и не позволяла выйти наружу.

− Ты погубил меня! Ты обрёк меня на страдания!

Я кричала и кричала, а улыбка медленно сползала с отцовского лица. Взгляд его сделался виноватым и затравленным, как у оленя, на которого направили лук и которому уже некуда бежать. И, когда мои слёзы и слова закончились, я не позволила ему объясниться и вихрем пробежала мимо многочисленной толпы к ступенькам в свою башню.

Там я не сидела в кресле и не наблюдала за семьёй ласточек. Я лежала на полу ничком, рыдала и била каменную кладку кулаками, сдирая кожу в кровь. Около девяти часов вечера, когда солнце стало клониться к закату, кто-то забарабанил в дверь. Я велела ему убраться. Но он не послушался, а, напротив, зашёл внутрь. По шагам я поняла, что это Элеонора Баррет. Ну, надо же какая честь! Ради меня она поборола свой страх высоты!