Нам очень хотелось, особенно фронтовикам-партийцам, лично познакомиться с лектором, но подходящего случая не было. Он, однако, представился нам, когда подошло время его лекции о нэпе. Ошибочность восприятия и понимания этой политики определенной частью партии как отступления от провозглашенных идеалов и целей социалистической революции Наум Васильевич разъяснил на примере личного крестьянского опыта, который не сразу привел его в революцию и научил понимать суть перемен в жизни российского государства и его народов. Наум Васильевич был родом из типичной середняцкой семьи, переселившейся в 1911 году в далекий Красноярский край из малоземельной Белгородской губернии, соблазненной столыпинским законом о переселенцах и надеждой на лучшую жизнь. Своим библейским именем он был обязан крестившему его сельскому священнику. Жизнь не сулила новокрещеному ничего, кроме сермяжной крестьянской доли. Грамоте он был обучен в приходской школе. В 1919 году крестьянский сын Наум был призван в Красную Армию и службу свою красноармейскую начал в знаменитой 30-й Иркутской «железной» дивизии, которой командовал знаменитый комдив Василий Блюхер, тоже сибиряк, крестьянский сын. В составе одного из ее полков он в ноябре 1920 года форсировал Сиваш, штурмовал Перекоп, выслушав перед этим напутственную зажигательную речь предреввоенсовета Льва Давидовича Троцкого, призывавшего красноармейцев к подвигу во имя мировой революции. За подвиг своих бойцов дивизия добавила себе еще одно наименование – Чонгарская, а красноармеец, политбоец батальона Наум Савинченко был награжден орденом Боевого Красного Знамени. Эту награду он получил из рук М. В. Фрунзе. Политбойцом батальона он был назначен в самые страшные дни сражения за Крым вместо павшего в бою товарища. С этого момента, наверное, и начался его путь в неведомую еще ему политическую науку. Политграмота давалась ему непросто. Однажды, в перерыве между боями, комиссар дал ему брошюру, автором которой был парижский коммунар. Начиналась она со слов: «Шапки долой! Я буду говорить о героях Парижской коммуны». Комиссар поручил политбойцу прочитать эту тоненькую книжечку и провести с красноармейцами батальона беседу о первой пролетарской революции, о парижских коммунарах. О том, как это произошло, я узнал из рассказа самого Наума Васильевича. С брошюрой он ушел на крестьянское гумно и там в тишине выучил весь ее текст наизусть. А потом он слово в слово произнес его перед красноармейцами, сопровождая свой пересказ комиссарскими жестами. «Вот так, – сказал Наум Васильевич, – началась моя самостоятельная учеба партийного пропагандиста». Об этом Наум Васильевич поведал нам в своей лекции на тему «Переход Советской власти к новой экономической политике». Изложив суть вопроса о причинах необходимого и решительного перехода партии большевиков и советской власти от навязанной стране Гражданской войной политики «военного коммунизма» и продразверсток к новой политике, которая бы могла обеспечить нормальные условия развития страны в мирных условиях, лектор обратил наше внимание на то, что не все и не сразу не только в политическом руководстве, но в массовом сознании одинаково с В. И. Лениным, без колебаний вправо и влево, восприняли нэп. «Среди таких оказался и я», – удивив нас неожиданной откровенностью, признался Наум Васильевич. Все мы от неожиданности перестали писать и как по команде воззрились на лектора, а тот еще и добавил, что в знак несогласия с нэпом он в том же 1921 году вышел из партии большевиков.

В тот год, выписавшись из госпиталя после ранения и тифа и демобилизовавшись «по чистой», Наум Васильевич возвратился в свое село. Возвратился он партийцем-краснознаменцем и сразу вошел в местную партийную ячейку. На одном из ближайших собраний односельчане избрали его секретарем сельского совета. Вот как, кстати, проходили тогда выборы: председатель совета – друг Наума Васильевича – объявил собранию, что секретарем предлагается выбрать вернувшегося с войны красноармейца, краснознаменца Наума Савинченко. Спросив после этого «Кто против?» – он тут же решительно заключил, окинув взглядом собрание: «Пиши – единогласно!» Так бывший политбоец легендарной 30-й Иркутской, Самарской, Чонгарской «железной» дивизии вошел в органы власти в своем селе. А в селе этом, как и по всей России, началось претворение в жизнь дошедших в сибирские края решений о введении новой экономической политики. Сельской власти надлежало исправить перегибы, допущенные по отношению к крестьянам-середнякам во времена «военного коммунизма». Такой перегиб имел место и в семье Савинченко: его отец запахал тогда у своего соседа одну или две десятины земли, пользуясь правом семьи красноармейца. И вот теперь его сыну, краснознаменцу и партийцу, предстояло вернуть эту десятину соседу-хозяину, признанному середняком. Реакция на это решение оказалась мгновенной – Наум Васильевич в знак протеста заявил о несогласии с новой экономической политикой и о своем выходе из ВКП(б). Не сумел тогда политбоец ни угадать на том перепутье, какой дороги держаться, ни понять суть политики, проводившейся, в первую очередь, в интересах основной массы крестьянства, а следовательно, и основной части трудового населения страны, более всего пострадавшей в годы Гражданской войны от всяческих трудовых и военных мобилизаций. А запаханную десятину ему пришлось вернуть соседу.