Мне также довелось после окончания университета быть близко знакомым с Владимиром Ивановичем, и я расскажу о нем свою историю. Довелось мне быть членом государственной экзаменационной комиссии, председателем которой был назначен Владимир Иванович. В один из дней он сам присутствовал на выпускном экзамене студентов вечернего отделения. Одного из них мне пришлось экзаменовать вместе с председателем. Помню, что мы с ним очень долго и упорно вытягивали бедолагу на тройку. Сам экзаменуемый без нас не справился бы с этой задачей. Наконец мы отпустили его с «троечкой». Студент был несказанно счастлив, ибо это был его последний благополучно сданный государственный экзамен по специальности. Но, когда мы закончили принимать экзамен у последнего экзаменующегося, председатель предложил еще раз обсудить все предварительно определенные оценки, чтобы не допустить ошибок. Когда очередь дошла до нашего бедолаги, который, кажется, служил в милиции, Владимир Иванович вдруг обратился ко мне с просьбой: «Давай все-таки поставим ему „четверку”». Я удивился и возразил: «Да ведь мы ему и так простили не только слабые знания, но и откровенные глупости». – «Это я помню, – сказал председатель, – и с тобой согласен, но давай поставим ему „четыре”. А то ведь жаловаться будет и скажет, что мы еврея обидели». Я не стал больше возражать, и мы исправили оценку на «четыре».

Владимир Иванович запомнился нам своей особенной любовью и уважением к личности Петра Великого и как государя-императора, обновившего и Россию, и Русское государство, и русскую жизнь, и как человека сильного, отважного, решительного и непреклонного в своей воле заставить всех до конца служить Отечеству. Запомнилось еще и то, что Владимир Иванович носил форму дипломатической службы. Кроме того что он долгие годы являлся профессором Московского университета, он в конце сороковых – начале пятидесятых был ректором Дипломатической академии и имел высокий генеральский чин.

Практические занятия в семинаре по истории Смутного времени и первому периоду истории династии Романовых в нашей группе вела Александра Михайловна Михайлова.

Запомнилась она мне больше похожей на внимательную и заботливую мать, чем на ученого и требовательного педагога. У меня осталась добрая память о ней. Свой доклад в ее семинаре я сделал по истории обороны Сергиевского монастыря против польско-шведских интервентов. Она зачла мой доклад как курсовую работу и оценила его на «пять».

Общеисторические дисциплины продолжались у нас со второго года обучения и по всеобщей истории, и по истории СССР, и по основам марксизма-ленинизма. И в этот, и в следующий год, уже на третьем курсе, нам выпала честь познакомиться с другими выдающимися учеными-историками, известными профессорами Московского университета, крупными учеными – исследователями фундаментальных проблем мировой истории.

Лекции по общему курсу истории Средних веков нам читал академик Академии наук СССР, заведующий кафедрой, профессор нашего исторического факультета Сергей Данилович Сказкин. Спустя много лет, когда я сам стал преподавателем, мне доводилось знать других людей, удостоенных высокого звания академика. Я видел, что среди них, к сожалению, оказывались различные по научным достижениям и человеческим качествам люди. А уж когда я имел возможность наблюдать, как некоторые соискатели организовывали свое выдвижение в академики, то образ академика как безупречного и преданного мужа науки, возникший в студенческие годы, померк. Пришлось мне встречаться и с такими академиками, которые сумели ловко проскочить, казалось бы, непроходимые дебри академического конкурса и тайного голосования в три тура. В этом смысле академик Сергей Данилович Сказкин, как и академики М. Н. Тихомиров и Б. А. Рыбаков, безупречны. Время не стерло их образ из благодарной памяти их учеников всех поколений истфаковского студенчества и не поколебало их общественного признания как корифеев и патриархов русской исторической науки. Я помню, что, встречаясь с ними в наших тесных коридорах старого истфака на улице Герцена, 5, здороваясь с ними, а иногда задавая в волнении какие-то, как нам казалось, глубокомысленные вопросы, мы испытывали радость от того, что являемся их современниками, мы считали себя счастливыми, когда удавалось обратить на себя их внимание.