– Конечно, Василиса Кирилловна. Я ж не зверь. Аккуратно поймаю и спать уложу.

– Надеюсь, что до этого не дойдет. Спокойно отдежурить.

Двери закрылись и лифт плавно начал подниматься вверх.

– Василиса, вы как всегда неотразимы и все так же пунктуальны! Это крайне редкое качество для такой обворожительной девушки. Позвольте за вами поухаживать. – седой мужчина галантно помог девушке сесть за стол. – Надеюсь, вы простите старику такую вольность, но я сделал заказ. Если мне не изменяет память, то луковый суп и кассуле?

– Григорий Федорович, иногда мне кажется, что вы знаете обо мне чуточку больше, чем я сама. – улыбнулась Василиса. – Раскроете свой секрет?

– Для вас, душенька, все что угодно. – мужчина достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот. – Память на старости уже изменяет, поэтому… приходится записывать.

– Вы дамский угодник, Григорий Федорович. Неудивительно, что Алевтина Егоровна вас ревнует к каждому столбу.

– Каюсь, каюсь. Был грешен в молодости. Но после женитьбы вот уж сорок лет моя совесть чиста, как слеза младенца.

– И поэтому вы решили отыграться на страницах своих книг?

– Василиса, вы слишком проницательны для такого юного возраста. Будь я немного помоложе…

– Григорий Федорович, вы неисправимый ловелас! – рассмеялась Василиса.

– Из ваших уст это звучит как комплимент! – мужчина чуть склонил голову.

Обмен любезностями прервал официант. Он аккуратно поставил тарелки на стол, пожелал приятного аппетита и бесшумно удалился.

– Вот чем мне нравится этот ресторан. – произнес Григорий Федорович, расправляя салфетку. – Здесь я чувствую себя в первую очередь посетителем, который пришел вкусно и спокойно отобедать.

– И только потом великим и ужасным Лавровым. – улыбнулась Василиса. – Меня очень понравилась ваша последняя книга. Вот только героиня показалась чересчур кровожадной. Тринадцать трупов, Григорий Федорович, это многовато для той милой девушки, которую вы описываете в самом начале.

– Двенадцать. – мужчина с еле заметной хитринкой во взгляде посмотрел на свою собеседницу.

– Именно тринадцать, Григорий Федорович. Месье Брувар тоже был жертвой Элен, хотя вы и не написали об этом прямо. Но, если читать внимательно, то все указывает именно на нее. Тринадцать пуговок на ее любимом платье, которое Брувар сжёг. По пуговке на жертву. В нескольких диалогах Элен случайно проговаривается, что ненавидит Брувара и мечтает его убить, ну и та улыбка, с которой ее вели на эшафот. Мне кажется, что так улыбается только тот, кто сделал то, что задумал. Да, ещё платок в ее кармане с инициалами Э.Б., я сперва решила, что это Элен Бювари, но потом вспомнила, что в самый первый раз друг Брувара зовёт его полным именем – Эдгар Мишель Брувар. А потом везде исключительно Мишель.

– Браво! Василиса, браво! – мужчина поднялся из-за стола. – Разрешите я обниму вас? Прошу, удостойте старика такой чести.

Девушка встала, и растроганный писатель сперва поцеловал ее руку, а потом аккуратно приобнял.

– Если бы вы знали, как это приятно! Моя дорогая, это лучшая награда!

– Григорий Федорович, вы же никогда не пишите о ненужных мелочах. Я их просто сложила в одно целое.

– И это безумно радует меня! Но, думаю это не повод, чтобы позволить такой внимательной девушке есть остывший суп.

– Григорий Федорович, вы просто неотразимы! – рассмеялась Василиса, садясь на свое место.

– Как бы то ни было, но я ценю ваше время и предлагаю перейти к делу.

– Слушаю вас.

– Как вы, наверное, знаете, я в ближайшее время планирую провести презентацию своей новой книги и хотел бы попросить вас ее организовать.