- Дурь только не включай, - холодно продолжает. - Знаю я, как такие, как ты и твоя мамашка пробиваются по жизни. Быть шлюхой у тебя наследственное, правда, мышка?

Ладонь уже во второй раз за сегодня рассекает воздух и со свистом впечатывается в наглую морду сводного препода!

- Ни за что! – шиплю, глядя в его прищуренные глаза. – Да я лучше сдохну, чем с тобой лягу! Ясно тебе?!

- Правда? – его глаза темнеют. – Вот уж не думал, что ты такая глупая…

Хватает меня за запястья и резко разворачивает спиной в кровать. Приминает, нависает. Раздвигает своим телом ноги и впечатывает меня в покрывало. Бьюсь под ним, бессильно пытаясь вырвать руки, а он только усмехается, глядя на мои отчаянные попытки.

- Я закричу!

- Кричи, - равнодушно усмехается.

Вот урод! Закусываю губы.

- Что ж ты не кричишь, мышка? Не хочешь свою мамулю разочаровывать? Я прав?

Закрываю глаза, которые тут же наполняются слезами.

А он уже касается губами нервно бьющейся на шее венки. Засасывает кожу, ласкает языком чувствительные места. Всё тело начинает дрожать. То ли от негодования, то ли от чего-то ещё… Странное, необычное ощущение простреливает низ живота, разносится по телу, заставляя волоски встать дыбом.

Неужели этот мерзавец всё понял? Понял, что я не могу рассказать о нём матери? Понял, что может безнаказанно делать со мной все эти грязные штучки? Дьявол!

- Просто расслабься, мышка, - шепчет в ухо, обдаёт горячим дыханием. – Я могу научить тебя многому. Со мной ты забудешь о всех, с кем была до…

Маньяк прикусывает мочку уха, продолжая нашёптывать свои порочные словечки. А я только и думаю о том, что сравнить-то мне как раз и не с чем. Потому что до этого мерзавца меня ещё никто и никогда так не трогал. Точнее, вообще никто не трогал. Ни так, ни как-то иначе…

Влад перехватывает оба запястья одной рукой, в то время как другой ведёт ниже, задирает платье до талии. Слегка приподнимается на локте и запускает пальцы между моих ног. Сжимает в пятерне холмик, а потом отодвигает в сторону трусики…

- Нет… пожалуйста… - гнев куда-то улетучивается, и я начинаю умолять его. Прямо как тогда, в ванной, когда он тыкал мне в рот своим вздыбленным членом. – Пусти… я не…

Но тут его пальцы дотрагиваются до эпицентра моей невыносимой пульсации. Глаза непроизвольно закатываются, и я рвано выдыхаю ему в губы. Зажмуриваюсь от остроты ощущений и всё-таки срываюсь на стон…

- Отзывчивая ты, мышка. Непонятно только, захера выпендриваешься…

Он давит на меня ещё и ещё, умело ласкает клитор. Обводит его по кругу, а потом дразнит, зажимая между пальцами. Оттягивает, играет. Чувствую, как между ног становится до неприличия влажно. Ёрзаю и извиваюсь, пытаясь отогнать приятно-острые ощущения.

- Сопротивление бесполезно, малышка, - он массирует клитор ещё быстрее, заставляя пальцы ног подгибаться от диких ощущений. – Смирись с тем, что ты в полностью в моей власти…

Нет… я не могу… я, ведь, не могу правда? Или же…

- Ненавижу тебя, Шумовский… - стону, чувствуя, как по телу проносятся острые судороги. – Ненави…

Но договорить я не успеваю, потому что в этот момент на меня обрушивается настоящая агония! Спину выгибает дугой, я вся трясусь, стараясь одновременно и отодвинуться от его наглых пальцев и, наоборот, увеличить трение… Господи! Да я сама наталкиваюсь на его руку! Покручиваю бёдра вперёд, молча выпрашивая ещё и ещё…

Мощный оргазм пронзает всё тело, стирая из головы все прочие мысли и оставляет после себя белоснежно чистый лист. Обмякаю. Сердце бешено стучит в груди. Дыхание кажется тяжёлым и рваным.

- Мокренькая такая, горячая, - довольно усмехается в миллиметре от моего лица. – Что и требовалось доказать.