– Стоп! Дальше не нужно, – я машу её рукой и указываю на часы на стене и на рамку, стоящую у меня за спиной на окне: – Здесь установлены видеокамеры, и они работают с того самого момента, как я вышел из своего кабинета, якобы для прогулки в морг.

Секретарша непонимающе смотрит то на меня, то на часы. Потом до неё быстро доходит сказанное мной, и она бешенной фурией кидается на меня:

– Подонок! Рыжая мразь! Да я тебя сейчас на клочки порву!!! Ой, больно, больно!! Отпусти, скотина! Больно же!!! – начинает визжать она, когда я, перехватив её руку, занесённую для удара, фиксирую в болевом приёме.

– Сядь и успокойся! Ты не с тем связалась, Ольга Васильевна, – отшвыриваю её от себя. Она кубарем летит к двери, теряя свои шпильки, но быстро, как кошка, вскакивает и, подхватив туфли, непонимающе смотрит на меня: – Ты ударил женщину?!!

– Ну, во-первых, не ударил, а отшвырнул, – без улыбки усмехаюсь я и добавляю: – А надо будет и ударю! А ты думаешь, что звание женщины тебе выдаёт какую-то индульгенцию?! Ничего подобного! Забудь эти романтические бредни! Если женщина будет представлять реальную угрозу для меня или кому-то из моих близких, то я не задумываясь не только ударю её, но и убью.

– Это хорошо, что ты сейчас всё записываешь! – злорадно воскликнула она. – Это называется угроза убийством и карается по закону. Держать меня ты здесь не имеешь права и как только наши обнаружат, что меня нет в приёмной, то сразу же вызовут полицию и тогда тебе конец! А дальше мои друзья постараются размазать тебя так, рыжая тварь, что тебя не возьмут на работу не только главным врачом какой-нибудь поликлиники в тьмутаракани, ты даже санитаром никуда не устроишься, мразь!

Секретарша была хороша в своём «праведном» гневе. Глаза блестели, щёки горели румянцем, причёска дыбом, грудь бурно вздымалась в частом дыхании. Картину бы писать с неё…

– Всё! Концерт окончен! Села быстро за стол! – стукнув по столу кулаком я рявкнул так, что стёкла задребезжали на окне. – И прекрати нести всякую чушь. Ваши сотрудники уже давно привыкли к тому, что, если дверь в приёмную закрыта, то означать это может только одно – что главврач жарит свою секретаршу и мешать им не стоит. Вы с Дмитриевым приучили к этому народ. Так что сядь и быстро пиши вот на этом листке – кому и для чего ты передаёшь эти сведения.

Я кинул на стол белый лист бумаги и ручку.

Ольга растерянно посмотрела на меня: – Но…

– Никаких «но»! – опять рявкнул я: – Ты что, не читала моей биографии?

– Читала, – уже поникшим тоном выдавила из себя она.

– Тогда должна понимать, что у меня связей не меньше твоего. И, если я дам ход делу, то ты, дорогуша, очень быстро встретишься с ребятами из спецотдела по промышленному шпионажу и получишь реальный уголовный срок. И никто из твоих заказчиков не станет тебе помогать, потому что ты для них всего лишь мелкий исполнитель. Тебе это нужно?

– Н-нет, – помотала она опущенной головой и направилась ко мне. Я внутренне напрягся, ожидая от неё ещё какой-нибудь выходки. Но Ольга Васильевна опустилась передо мной на колени и потянулась руками к моему ремню на брюках.

– Нет, – вновь оттолкнул я её от себя: – Ты меня больше не интересуешь ни как женщина, ни как человек. Я не люблю предателей. Сейчас напишешь то, что я тебе сказал. Потом с завтрашнего дня возьмёшь больничный и сразу напишешь заявления по собственному. Так тебе не придётся появляться здесь для отработки.

– А… – подняла она голову, желая что-то спросить.

Я взял её двумя пальцами за подбородок и прямо в лицо негромко сказала: – А, если ты, начнёшь мне сейчас дурочку включать, то я разозлюсь и передумаю, и ты тогда сильно пожалеешь, что не послушалась меня. Пиши давай быстро и вали отсюда, Мата Хари недоделанная.