Всё было бы не так драматично, если бы не плохо предсказуемый и неоднородный набор напитков, приготовленный для угощения дедушки заботливыми родителями. Экзотические комбинации типа чачи с домашней настойкой, проложенные портвейном или шампанским, зачастую затрудняли сотрудничество между различными частями организма и приводили к необратимым последствиям. В этой алкогольной коммуналке коньяк и водка оказывались непримиримыми врагами и никакое пиво было не в состоянии притушить эту взаимную неприязнь.

В результате этих хаотических возлияний организм русского Санта-Клауса рано или поздно приходил в негодность и был в состоянии только мудро молчать, оставив на откуп родственникам честь производить соответствующие случаю речи. Мне кажется, что в этом месте национальную традицию надо уже как-то подправить. Есть же, в конце концов, социальные сети, где можно упорядочить реестр угощений на предмет последовательного повышения градусности. А то в противном случае дедушку быстро начинает тошнить!

Но вернёмся к детскому Новому Году. Надо сказать, что у меня, как и у подавляющего большинства моих сверстников вера в новогоднее волшебство надломилась примерно в 5-6 летнем возрасте, так что к первому классу мы все уже были отъявленными скептиками. Правда, на праздновании Нового Года это никак не сказывалось!

Самое большое удовольствие начиналось, конечно же, с самой первой секунды утра 31-го Декабря. Я принимал посильное участие в предпраздничной суете, время от времени отвлекаясь на мультики и даже по бабушкиной просьбе безропотно ходил в магазин, что в любой другой день было бы весьма нетривиальным событием. Мой энтузиазм подогревал тот факт, что в Новогоднюю Ночь можно было совершенно легитимно не спать столько, насколько хватит сил.

Правда бабушка где-то в середине дня начинала приставать с предложениями “часок поспать'', но обычно эти инсинуации с негодованием отвергались. Согласиться истратить целый час предновогоднего дня на дурацкое спаньё мог только очень глупый советский ребёнок! а я себя таковым не считал. Держался я примерно до двух часов ночи, после чего, сражённый коварным Морфеем, падал в глубокий здоровый сон.

Важнейшей составляющей всего праздника был, конечно же, праздничный стол. Все атрибуты новогоднего меню, включающие оливье, холодец, селедку под шубой, квашеную капусту и праздничный торт были мной почитаемы и любимы. Ну и, конечно, мандарины. Этот фрукт наличествовал везде: под ёлкой, на столе, под столом, а также в подарках, которые нам вручали на различных утренниках. Количество этих цитрусовых, съеденного советскими детьми в новогодние дни, приводило к дефициту мандаринов во все остальные дни календарного года.

Сама процедура стояния за праздничным столом с бокалом шампанского и отсчитывания секунд вместе с Кремлёвскими курантами осталась одним из самых сильных впечатлений моего детства. Нет, конечно, ребёнку шампанское никто не наливал, да и детского игристого тогда не было, но папа разбавлял взрослую шипучку примерно один к десяти и торжественно вручал мне этот, полный алкоголя, бокал под недовольными взглядами мамы и бабушки. Я отсчитывал последние секунды уходящего года вместе со всеми и чокался бокалом с «шампанским» тоже вместе со всеми и казалось, что человека счастливей меня в этот момент просто не существует.

Первый день нового года был под стать последнему дню старого. Холодильник был напичкан разнообразными вусностями и в любой момент можно было устроить себе ремейк праздничного стола. Телевизионная программа тоже была под стать новогодней. Ёлка, мишура, гирлянды, тогда ещё не назойливые китайские, а вполне себе отечественного производства – всё было на месте.