Справа от меня стоял шкаф для одежды, который я стал внимательно изучать. Было ясно, что на нём не хватает очень важной детали. Сколько себя помню, на нём, в дальнем углу, у стенки, стоял макет танка Т-34. Этим танком наградили моего дядю по материнской линии, который подростком всю войну проработал на Урале, где и изготавливал эти самые танки.

Макет был пластмассовый, чёрного цвета, с поворачивающейся башней. При повороте её на сорок пять градусов башня снималась. Внутри танка была пустота, которую моя мама заполнила нитками с иголками, превратив его в место хранения изделий для рукоделия. Все в нашей большой семье знали, где именно они находятся.

На передней стороне танка, возле люка, была закреплена табличка с указанием того, кому, когда и за что он был вручён. Гусеницы у него были из резины. Танк когда-то даже ездил, но ровно до тех пор, пока не заржавели его колёса. И вот теперь его… не было на прежнем месте.

Я посчитал – зимой, при использовании двух печек, спальных мест хватало всем. Но вот летом печки не использовались, и тогда либо я, либо средний брат перебирались на сеновал. Там мне спать нравилось больше, чем в доме.

Первым покинул родительский дом старший брат, и стало чуть свободнее. Немного погодя сестра уехала на Урал. Она работала на том же танковом заводе, где и проработал всю жизнь мой дядя.

Свободы прибавилось, а вместе с ней и сладостей, которых мы, дети, почти не видели ввиду большой семьи. Ведь трое детей – это значительно меньше, чем пять. Уход среднего брата в армию означал для меня и младшей сестры значительное увеличение вкусненького.

Потом была армия, после которой я уехал в Москву. Через пять лет и младшая сестра покинула родителей.

Тяжёлая ноша в виде пятерых детей свалилась с их плеч. Теперь она превратилась в помощников, которые в течение всего года приезжали к ним помогать по хозяйству.

Большая семья, почти всегда, означает бедность. Которая порой принимает крайние формы.

Моё обучение в первом классе оставило у меня в памяти только один эпизод. Я – в пиджаке с протёртыми на локтях рукавами, который ко мне перешёл от среднего брата. Сразу же можно сказать о его характере – непоседа. За три года обучения в школе, именно на столько я младше него, он оставил на пиджаке две большие дырки. Моя мама, конечно же, их аккуратно зашила. Только вот размер этих дыр не позволял никоим образом их сделать невидимыми. Ничего не помню о первом годе своего обучения. Только одно – эти две заплатки на локтях теперь уже ставшего моим пиджака.

Мои воспоминания прервала собака, подошедшая к самому окну. Я снова взглянул на то место на шкафу, где когда-то стоял танк. Вспомнилось, как Денис Иваныч после прослушивания последних известий говорил мне, пятилетнему:

– Только как подрастёшь немного, мы с тобой поедем на этом танке на охоту.

Мне не совсем было понятно, как же мы вдвоём в нём поместимся? Ведь этот танк был размером сантиметров сорок в длину, не считая ствола его пушки, и сантиметров двадцать в ширину, и столько же в высоту.

Поехать нам на охоту не получилось. И не только потому, что танк был слишком маленьким для нас двоих, но и потому, что моего соседа вскоре не стало…

– Денис Иваныч, – опять обратился я к собаке. – Ну и на чём же мы с тобой поедем на охоту? Ведь наш танк угнали.

Пёс всем своим видом показывал мне, что он ждёт меня на улице.

Уже через минуту мы сидели с ним друг напротив друга. Я на высоких ступеньках веранды, а он предо мной метрах в трёх на примятой траве.

Какое-то время мы молча смотрели друг-другу в глаза. Потом я опять продолжил рассказывать ему про свою жизнь. Только теперь уже с чувством ностальгии, а не скуки.