Я пошёл во двор, собака – следом. Она села на примятую траву, с интересом наблюдая за тем, как я пытаюсь открыть дверь веранды.

– Теперь-то я знаю, кто валялся на траве во дворе, – обернувшись к ней, сказал я, – только непонятно, почему именно здесь ты обитаешь? Здесь, а не у себя дома. Захаживаешь, стало быть, по-соседски.

Пройдя веранду, коридор и, дернув на себя дверь избы, я оказался на пороге отчего дома. В комнате почти ничего не было видно, и мне пришлось вернуться во двор, где меня по-прежнему ждал пёс. Осмотревшись, я сел на широкие ступеньки при входе на веранду.

Мы продолжали изучать друг друга. Не знаю почему, но мне вдруг захотелось рассказать своему новому приятелю о своей жизни. О том, что я уже перешагнул рубеж пятидесяти лет, причём уже давно, но ничего путного за это время так и не сделал.

Я говорил, а он внимательно слушал, не задавая лишних вопросов. Думаю, что со стороны это было похоже на исповедь, поскольку я ничего не скрывал. Ни хорошего, ни плохого. Мне казалось, что стоит выговорить всё, что я накопил в себе за годы своей жизни, и это всё уйдёт от меня. Груз невысказанности спадёт с моих плеч. Моя хандра покинет меня.

После рассказа о себе и людях, окружавших меня все эти годы, я перешёл к описанию теперешней жизни. Поведал своему соседу о том, что люди стали намного равнодушнее друг к другу, чем те, которые жили в то время, пока он был ещё живой. Стали жить сытнее и богаче, но перестали ходить в гости, помогать друг другу и просто общаться. Вокруг – море людей, а человек одинок – как в пустыне.

Вспомнил те годы, когда я был совсем маленьким, а мой сосед уже старым. В то время на домах не было замков, совсем не было. Вместо них вставлялся в засов колышек, который означал, что дома никого нет. И что-то не припоминаю, чтобы кто-то у кого-то чего-то украл. В сравнении с нынешним временем это кажется невероятным. Люди мало что имели, но на чужое не покушались. Все много и тяжело работали. При этом умели веселиться и отдыхать, чего не умеет делать нынешнее поколение – в подавляющем своём большинстве.

После окончания осенней уборки урожая наступало время праздников. У нас это был Покров, 14 октября, – престольный праздник в нашей деревне. Отмечали его и атеисты тоже. Хотя атеистами в полной мере назвать их было нельзя. Просто мне кажется, что они чуть-чуть, но всё же верили. Так, на всякий случай. Вдруг придётся держать ответ за всё содеянное в жизни. Свою чуть-чуть веру в Бога они объясняли тем обстоятельством, что попы нынче какие-то не те, ведут себя неправильно. Именно это и мешает им, почти атеистам, прийти к Богу.

Стоят, стало быть, они у окна и хотят посмотреть на небо. А окно грязное, и всё их внимание переключается на эту грязь. Нет, чтобы открыть его, а лучше выйти во двор. И не просто во двор, а в чистое поле. Лечь на траву, раскинуть руки в стороны и дать возможность божественному свету поселиться в тебе. Если тебе мешают «посредники», то иди к нему сам, без «поводырей».

В моих детских воспоминаниях осталась подготовка моих родителей к этому дню. Отец гнал самогон, причём в очень больших количествах. Плюс к этому родители покупали ящик вина для женщин. Мать готовила всякую снедь.

Помню, как отец принёс из магазина огромную упаковку замороженной рыбы, состоящую из трёх брикетов, в каждом из которых было килограммов по пять, обёрнутых в картон и стянутых проволокой.

Вся эта рыба была пожарена моей мамой – большая кастрюля была наполнена с верхом. Рядом с ней стояла, чуть поменьше, зелёная кастрюля с блинами и много-много всего в огромных объёмах.