Чёрт!

– Я умею пользоваться картами, – попробовала возразить она.

– Я наслышан, – последовал короткий ответ.

Мэнсон отвернулся, схватился за ручку, толкнул дверь и вышел из салона. Хейли не шевелилась. Её захлестнула волна немой ярости. Почему она не поехала в какой-нибудь приморский город? Почему не юг Франции или Брайтон, на худой конец? Почему из всех мест мира она рванула в Лондон? К родне? Зачем к родне, господи?

Мужчина тем временем обошёл капот и уже собирался открыть пассажирскую дверь, но Хейли вовремя опомнилась: рванула на себя ручку и вылетела вон. Еще чуть-чуть, и дверь ударила бы мужчину куда-то в район торса. Надо было толкать сильнее. Чтоб ударила.

Она, не оборачиваясь, прошагала ко входу в дом, остановилась напротив прибитой к кирпичу металлической таблички. «Арко-Холл. Галерея». Никакой ошибки нет.

– Какую выставку мы идем смотреть? – раздался из-за плеча приятный голос.

Еще одна идея, которая казалась хорошей. Но это уже не точно. Хейли размашисто шагнула к двери и потянула её на себя.

– Абстракционизм, – пробормотала она.

– Тебе нравится абстракционизм? – в нейтральном голосе как будто мелькнуло удивление.

Нет.

– Обожаю!

В глаза ударил белый свет флуоресцентных ламп. После серости улицы освещение показалось особенно ярким. Хейли остановилась. Прищурилась и осмотрелась. Они попали в царство белого цвета. Белые стены, белый пол, белый потолок… Коридор уходил неожиданно далеко вглубь, в каждой стене имелось по широкому арочному проёму, ведущему, очевидно, в залы. Снаружи дом казался маленьким, но это был обман зрения.

Тишина вокруг напоминала ту, какая бывает в только что построенном, но еще не «заселенном» офисном здании. Хейли нервно переступила с ноги на ногу. Она не продумала, что будет делать дальше, а импровизировать расхотелось еще в машине.

– Здесь должен быть какой-то смотритель, – спокойно проговорил Майрон Мэнсон. Хейли успела о нём забыть. Совсем ненадолго. – Я поищу.

Он уверенно выступил вперед. Плечо в белой рубашке почти незаметно задело футболку Хейли, оставляя за собой тончайший шлейф приятного парфюма. Хейли глубоко втянула воздух. Почему от самодовольных придурков всегда так хорошо пахнет? Это же какое-то клише! Придурки должны отталкивать от себя, а не выглядеть и пахнуть как прекрасные принцы.

Мэнсон сделал несколько шагов по белоснежному коридору, но вдруг обернулся.

– Выставка платная?

Ну, по крайней мере на этот вопрос ответить несложно.

– Нет, – Хейли уверенно мотнула головой. – Вход свободный.

Он чуть заметно кивнул. Развернулся, чтобы идти дальше, но эхо шагов откуда-то из глубин здания заставило их обоих замереть. Шаги приближались довольно быстро. Мэнсон спрятал руки в карманы брюк и стал ждать неподвижной статуей. Через несколько секунд в коридор вылетел маленький худой парнишка в очках и с пучком на самой макушке.

– Прошу прощения, что не встретил вас! – надломленный фальцет разрезал тишину «новостройки». – Не сразу заметил! Здравствуйте!

Как он мог заметить? Хейли еще раз осмотрелась. Глаза привыкли к белому, и в одном из углов под потолком стало заметно стёклышко видеокамеры.

– Проходите, прошу, – тараторил мальчик с причёской, похожей на завязку мешка для мусора. – У нас два зала, в обоих сейчас выставляется абстракционизм, начало нулевых, – он невзначай взял Мэнсона под руку и повёл к одному из арочных проходов. – Прекрасные работы. Художники малоизвестны, но это временное явление. Картины потрясающие! Могут соперничать с именитыми полотнами…

Хейли продолжала стоять в дверях и наблюдать, как Мэнсона уводят прочь, а он ошарашено смотрел на чужую руку на своём локте. Ошарашеность выражалась в лёгком поднятии бровей. Но вот он будто опомнился, нахмурился и обернулся. Чёрные глаза впились взглядом в голубые.