Я вздыхаю, охреневая от её наглости, сажусь рядом со Светой, тоже знакомлю её с группой. Потом подзываю официанта, заказываю себе кофе, снова жалея, что за рулём. Пацаны пьют чай. Сегодня походу трезвый концерт намечается. Но это только для нас.

– Мы будем это, это, это и вот это, – тычет Тамара пальцем в меню, делая официанту заказ. – Запишите на счёт Царёва, – повелительным тоном говорит она, и тот вопросительно смотрит на меня.

Я киваю в знак согласия, и официант уходит.

– Эй, малой, – обращается Тамара к Лёве. – Ты чё там встал? Прыгай сюда! – показывает на место рядом с собой.

– Я уже насиделся, – настороженно говорит парень.

Пока мы ждём заказ и обсуждаем с группой технические моменты концерта, незаметно беру руку Светы, кладу на своё бедро, накрывая своей ладонью. С каким-то необъяснимым волнением перебираю её пальчики. Чувствую себя школьником или девственником. Сто раз так делал, но никогда при этом не потел.

Света позволяла мне ласкать свою ручку, и это давало мне надежду на то, что когда я сегодня провожу её до дома, она разрешит мне себя поцеловать. Пусть не трахать, но за жопу я могу её потрогать или за титечки? Это же совсем другое?

Наконец, приносят мой кофе и заказ девчонок: два салата, сырную тарелку, фруктовую и бутылку шампанского. Я рад, что в меню бара нет молочных поросят или окороков, потому что сильно сомневаюсь, что Тамара наестся какой-то ботвой.

Светочка берёт вилку, и мне приходится отпустить её руку. Быстро опрокидываю в себя кофе, и мы с группой удаляемся в гримёрку.

– Что за женщина! Что за богиня! – восторженно восклицает Лёва, когда мы оказываемся в гримёрке. – Ух, я бы ей улюлюй!

Я решил не трахать Свету, но мне отчего-то стало неприятно, что на неё кто-то посмел пускать слюни, даже если это мой друг.

– Держи свой хер обрезанный в штанах! – предупредительным тоном говорю я Лёве. – Света моя девушка! Она со мной пришла!

– Да я про Тамару вообще-то! Ты видал какие формы? – Лёва показывает руками такие размеры, будто бочку обнимает. – А имя? Как у царицы Грузии.

Лёва обрусевший грузин. Теперь понятно, чего он так возбудился. Мы с пацанами ржём, как кони, отчего Лёва обижается, но нас уже не остановить.

– Вам же свинину нельзя? – сквозь смех выдаёт барабанщик Стасик.

– Я, вообще-то, христианин! – в подтверждение этому парень расстёгивает пуговицы на рубашке, обнажает кучерявый мех на груди, и мы видим огромный золотой крест. – Православный! – добавляет он для убедительности.

– Ты только на лицо богиню не сади, а то нам в тур скоро, – подъёбываю я Лёву, и мы снова начинаем ржать.

– Да пошли вы! – ещё больше обижается пацан.

Я бы мог стебать басиста до бесконечности, но мы с пацанами меняем тему, чтобы он совсем уж не скис. Нам сейчас выступать, а он очень вспыльчивый парень.

Не зря говорят, что все басисты туповаты. Стоило мне представить, как Лев жарит бегемота, как меня пробирало на дикий ржач. Львёнок и черепаха.

"А теперь покатай меня, бо-о-ольшая черепаха!"

Успокоился только, когда пришло время выходить на сцену. Отчего-то снова разволновался, что было весьма странно. Обычный концерт, бар, в котором мы выступали сто раз, в зале почти все знакомые лица. И Светочка!

Всё время выискивал её глазами со сцены. Беспокоился, чтобы никто к ней яйца не успел подкатить, пока я тут занятый маленько.

Мыслями уже был далеко отсюда. Представлял, как повезу Свету на байке. Её длинные, стройные ноги будут великолепно смотреться позади меня. А потом я вопьюсь в её розовые, влажные губы и буду толкаться языком в горячий ротик, поглаживая загорелую попку.