– Этот, что ли? – хмыкнул я, вытаскивая подобранную «бабочку».

Тот ничего не ответил. Просто посмотрел на меня странным взглядом, со смесью страха, удивления и, наверное, уважения. Затем судорожно выдохнул.

– Охренеть!

Я вспомнил про милицию и решил уточнить один момент.

– Слушай, Андрей… – начал я, симулируя приступ головной боли. – Видимо, действительно у меня либо сотрясение случилось, либо эта, как ее… Амнезия! Не помню, какой сейчас год?

Примерно секунд пять Гнутов смотрел на меня с таким видом, будто пытался понять, шучу я или нет. Затем все-таки ответил:

– Тысяча девятьсот девяносто третий. Июнь.

– О как! – присвистнул я, на пару мгновений потеряв интерес к собеседнику. – А президент сейчас кто?

– Что значит кто? – еще больше удивился Андрей. – Он один такой! Ельцин! Борис Николаевич!

Я несколько раз кивнул, затем на какое-то время просто ушел в себя.

– Домой пора идти… – Гнутов посмотрел на небо, затем снова на меня. – Ты сам-то как? Выглядишь не очень!

– Вроде бы ничего! – отстраненно отозвался я, постепенно возвращаясь к реальности. – Голова только побаливает.

– Знаешь что, а давай я тебя до дома провожу? А то по глазам вижу, что ты и адрес домашний забыл! – вдруг предложил Гнутов, поднимаясь с плит.

– Не откажусь.

И верно, чего отказываться? Я понятия не имел ни где я, ни куда идти и что делать дальше. И неважно, что у меня за плечами прожитая жизнь. Адреса домашнего, если он, конечно, есть, я тоже не знал.

С каждой минутой у меня только нарастало чувство того, что никакие это не глюки. И совсем это не медикаментозный сон, как это могло показаться. Что, если я реально умер, и мое сознание каким-то фантастическим образом попало в новое тело? Да еще и в другое время!

Какой там сейчас год? Девяносто третий? Это, получается, недавно развалился СССР и сейчас тот самый период, когда в стране черт знает что творится?

Гнутов вел меня какими-то тайными тропами.

Мы петляли между узкими дворами и тесными улочками. Я сразу догадался, что он боится встретить на своем пути разбежавшуюся банду Черепа. Ну и пусть, сейчас меня это не волнует совершенно. Я им свое слово уже сказал, правда, далеко не факт, что меня услышали.

Пока шли, я с интересом посматривал по сторонам и не переставал удивляться. Вокруг все было именно таким, каким я запомнил из своей юности.

Веселое было время. Штаны-бананы, водка только у таксистов. Крохотные ларьки, пустые прилавки магазинов. Вишневые девятки, очереди за молоком и мясом. Где-то даже талоны на продукты питания сохранились. Расцвет бандитизма. Тогда жизнь была простой штукой, главное – найти денег. Те, кто были понаглее, считали, что можно просто прийти и забрать их у кого-нибудь. Вляпаться в нехорошую историю можно было, даже просто выйдя из дома, чтобы вынести мусор.

Я как раз тогда в университет поступил. Хорошо, родители меня пропихнули – а плохо, что не доучился. Ну, тут сам виноват, уделял мало времени учебе, за это и поперли.

Невольно заметил за собой, что с каждой минутой версия о том, что все вокруг нереально, становилась все менее правдоподобной. Я все меньше надеялся, что все это сейчас прекратится, и я вернусь к своей нормальной жизни. Да пусть даже и на больничной койке.

Я что, реально в девяностых годах двадцатого века? И тут же в голову напросился другой вопрос – это известное мне прошлое или какая-то альтернативная линия времени?

А впрочем, какая разница?

Вот, на перекрестке я заметил желтую бочку с квасом. В наше время таких уже не встретить. За ней пожилая продавщица в фартуке занималась розливом пенного напитка.