Сразу после этого яркие огоньки ночного города почему-то начинают расплываться у меня перед глазами. Все закручивается, и дальше я помню только какой-то болезненный укол в шею, после которого даже двигаться больше не способна.

Ноги как будто отбирает, и хоть к губам уже ничего не прикасается, кричать я больше не способна, как и двигаться. После этого я просто падаю, отключаясь в руках у самой смерти.

Открываю глаза, а вокруг темнота. Черная, густая, пронизывающая каждую мою клетку неизвестностью.

– Где я, что…

Губы едва ли шевелятся, а во рту настолько сухо, словно я не пила неделю.

Пытаюсь подняться, но тут же падаю обратно. Совсем нет сил в руках и ногах, они словно…онемели, как и все мое тело.

По спине разливается холод. Мерзкий, сильный и беспринципный. Снова пытаюсь подняться, но как только встаю на ноги, не удерживаю равновесие, и падаю.

Перед глазами все расплывается, словно я выпила какой-то алкоголь, однако я никогда не пью, и не могла ничего такого употребить даже по ошибке.

Чисто на автомате тянусь рукой к шее. Провожу пальцами по нежной коже, пока не натыкаюсь на крошечную болезненную точку. Укол. Мне сделали укол!

Воспоминания яркими вспышками ударяют в голову. Концерт, выступление, розы…Я же такси ждала на улице, оно вот-вот должно было подъехать, а потом…чернота, чьи-то очень огромные руки, крепко сжавшие меня сзади, и еще этот запах, который я вдохнула впервые, необычный, мускусный.

Из груди вырывается какой-то истерический всхлип. Где я. Меня похитили, чтобы ограбить? Бред. У меня нечего взять. Вообще нечего. Туфли, разве что, да и то, они не мои.

Заставляю себя снова подняться, и тут же обнаруживаю, что я в одной только туфле. Второй нет, поэтому сейчас я едва ли ступаю полубосая по полу. Жутко холодный, шершавый, жесткий. Кажется, это бетон. Ох, как же сильно меня качает…Я даже нормально идти не могу, совсем!

– Помогите. Помогите мне!

Обхватываю себя руками. Мне так холодно, хотя я все еще в своем пальто.

Чисто на ощупь пробираюсь по этой темноте, пока мои глаза не привыкают ко мраку, и через миг я не замечаю крошечный проблеск тусклого света.

Подхожу ближе, а точнее, подползаю, едва ли не сваливаясь на пол. Судорожно шарю пальцами по этому проблеску света. Стекло, но оно забито чем-то. Кажется, досками. Неотесанными и очень холодными. На улице темно, луна только ярко светит, и вокруг такая тишина стоит, что мне кажется, я слышу стук собственного сердца. Гулкий, сбивчивый, встревоженный.

– Эээй! Помогите, ну, кто-нибудь!

Мне кажется, я кричу очень громко, но от страха из груди вырывается лишь какой-то слабый писк. Что…что здесь вообще происходит?!

Телефон. Точно! Как же я не додумалась сразу, вот только где он?!

Возвращаюсь в место, откуда я встала. Нащупываю на полу что-то кожаное, твердое. Какой-то мат или что, не понятно.

Шарю руками везде, но сумочки нигде нет, как и моего телефона.

Мама. Она же там уже с ума сходит! Я не вернулась домой с концерта. Сколько часов прошло? Час, два, а если больше…

Облизываю сухие губы. Я хочу пить. Сильно. К горлу внезапно подкатывает едкая тошнота, и я с огромным трудом сдерживаюсь, чтобы меня не вывернуло.

Что было в том уколе…Наркотики, какой-то яд? Глупости, конечно. Не может быть.

Лихорадочно пытаюсь вспомнить номера телефонов. Полиция, скорая, мамин телефон. Стоп. У меня все еще нет мобилки. Как я буду звонить?

Паника подбирается к горлу, а еще здесь очень-очень холодно. Это похоже на какой-то неотапливаемый подвал или что, я не знаю. Здесь темно и наверное, не больше трех градусов тепла. Слегка посвистывает ветер через забитое окно, и мне становится еще более жутко.