– Мать вашей сводной сестры жива?

– Да. Она оказалась совестливой женщиной: всем визитерам, предлагавшим ей написать разоблачительную книгу о Берия, указывала на дверь.

– Вы поддерживаете с сестрой связь?

– Нет, я решил так: если она захочет, то всегда сможет меня найти. Материально она вполне обеспечена, и грузины ее постоянно поддерживают.

– Она намного моложе вас?

– Она ровесница моей старшей дочери. Считает себя грузинкой, хотя и носит русскую фамилию.

– Замужем?

– Развелась.

– Батоно Серго, мы говорим о грузинском периоде вашей жизни. Давайте завершим эту часть беседы…

– Кажется, я не упомянул о том, что закончил семь классов немецкой средней школы, организованной тбилисскими немцами. Все предметы преподавались на немецком языке, однако грузинский язык и литературу изучали в полном объеме.

– Немецким языком овладели хорошо?

– Я овладел им еще в дошкольном возрасте.

– Вас обучали целенаправленно?

– Да. Родители очень хотели, чтобы я знал иностранные языки, поэтому с четырех лет изучал немецкий, с пяти – английский. Этими двумя языками владею в совершенстве.

– В этой школе учились дети простых смертных или… – Школа была самая обыкновенная, никакой элитарности. «Элитарность» сводилась к тому, что в 1937 году большинство учеников осталось без родителей.

– Сохранились какие-то отношения с бывшими одноклассниками?

– Тесных контактов нет, но все же кто-то напишет, кто-то навестит… Время и события разъединили нас, да и возраст берет свое.

– Когда генерал Власик привез вас с матерью в Москву, отец уже был обустроен, в бытовом смысле, разумеется?

– Имел обыкновенную квартиру. Дом, в котором мы должны были жить, ремонтировался. Несколько месяцев провели в так называемом доме правительства на Набережной. Предлагали квартиру в Кремле, но отец отказался.

– Значит, вам в Кремле не довелось жить?

– Нет, но у меня был пропуск в Кремль, и я мог там бывать, когда хотел.

– Где вы учились в Москве?

– В обыкновенной русской школе.

– Отец принимал участие в выборе вашей будущей профессии?

– Я говорил вам, что сначала он мечтал увидеть меня художником, потом начал ориентировать на технику. Как-то он велел пойти в гараж и из старых частей собрать автомобиль. Отец хотел, чтобы я не только умел баранку крутить, но и знал, из чего состоит машина. Я два года с помощью механика собирал старый «форд». Отец подсказал мне заняться радиоделом, и я посещал дом техники. По окончании школы у меня уже была зарегистрирована радиостанция. Знание радиодела и языков сыграло потом определенную роль в моей судьбе.

– Вы в каком году окончили школу?

– В самом начале войны. Семнадцать мне исполнилось в ноябре 1941 года…

– «Сороковые, роковые…» – это и о вас?

– К сожалению. Я сразу пошел в райком комсомола, чтобы записаться в добровольцы. Заполнил анкету, в которой указал, что являюсь радиолюбителем. Тогда как раз подбирали людей в школу десантников. Вдруг кто-то обратил внимание на мою фамилию и спросил, какое отношение я имею к Лаврентию Павловичу. Ответил, что никакого. Мне возразили: мол, даже отчество совпадает… Но все же зачислили. Дома, за обедом отец одобрил мое решение.

– Доложили?

– Разумеется. И мама не возражала: «Война – такое дело, что стыдно прятаться за юбку».

– Как складывалась ваша военная карьера?

– Окончив школу десантников, я получил звание лейтенанта и приступил к службе по линии радиосвязи. Находился в армейском подчинении у полковника С. М. Штеменко.

– В свое время считалось, что Лаврентий Берия сыграл значительную роль в организации обороны Кавказа.

Сегодня эту роль сводят к инспекторским поездкам, якобы вносящим нервозность в действия командования: шума много, а дел мало!