– Что значит – использовала? – возмущенно отставляет пустую тарелку и откидывается на спинку дивана. – Мы всего лишь пару раз сходили в кафе…

Она закатывает глаза, и внутри меня вдруг рождается ревность. Черная и жгучая.

– И что? – как в замедленной съемке спрашиваю.

Волком на нее смотрю. Почему-то то, как пренебрежительно она отзывается о Ване, мне неприятно.

– Что… Заторможенный твой парень, поэтому и к тебе не пристает. Я ему «как там Мирон, не в курсе?», а он все в облаках летал. Как задумается, так не дозовешься. Очень удивился, когда узнал, что у меня к Миру давние чувства.

– Информацию-то выведала? – интересуется Ива.

– Пф-ф… Естественно, – разводит руками Мийка. – Правда, о той рыжей, Соболев мне так и не рассказал, хотя всё знал.

– Ясно…

– Ты это… надо его расшевелить, – придвигается Мия. – Я вчера в магазине видела комплект. Офигеешь от восторга. Пеньюар… такой полупрозрачный и кружевной. Цвет нюдовый. Сейчас пойдем купим. Позовешь своего Соболька на ужин. Как миленький до утра останется, ещё и завтрак попросит. Вот увидишь!

– Думаешь? – в сомнениях смотрю на Ивку. Та только плечами пожимает.

– Я тебе как жена говорю, – грозит пальцем Громова. – Вот это, – указывает на живот. – Само собой не выросло. Это результат моего труда, – снова смеется. – Иначе Мирон бы так и встречался с моделью, а я бы Демидова из армии ждала.

– Ну, ладно, – соглашаюсь.

И правда, надо ведь что-то делать? Ваня мне безумно нравится. Я просто мечтаю, чтобы у нас наконец-то стало все по-настоящему. Его внешность, характер, даже то, как он курит – от всего млею.

А ещё чувствую себя счастливой у него дома. Всегда мечтала иметь большую, дружную семью.

В общем, Соболев – это двойное счастливое комбо, за которое непременно стоит побороться!..

Противный писк домофона слышится ровно в тот момент, когда я заканчиваю последние приготовления.

Пока Ваня поднимается на лифте, ещё раз смотрюсь в зеркало: блестящие волосы, легкий макияж, зеленое, с мелкими белыми цветами платье на запа'х. Пояс на талии туго завязан бантом. Немного смущает длина – слишком короткое, но для домашнего платья сойдет. Да и турецкий загар скоро совсем сойдет, надо ловить момент.

Стук в дверь запускает учащение пульса и сбивает дыхание. На ватных ногах иду в прихожую.

– Привет, – говорю как можно непринужденнее. Открываю дверь.

Ваня кидает сухое «привет» и, нахмурившись, опускается на корточки прямо у порога.

– Это че такое? – кивает на мешки со строительным мусором.

С утра было штук пять, но уверена, за день там ещё прибавилось.

– А… это… Соседи дурацкие, – махнув рукой, выглядываю в подъезд и указываю на квартиру напротив.

Злюсь.

– Что они? – смотрит Ваня на меня снизу вверх. Пристально, так что ноздри раздуваются.

Смущенно прикрываю половинку платья, это движение отражается в светлых глазах яркой вспышкой.

– Ставят тут мусор. Я уже вчера и ругалась ходила. Почему на своей стороне не ставят?

– А они? Что ответили?

– Там мужик такой… М-м-м. Не очень вежливый.

– Он тебя обидел? – грозно выговаривает и приподнимает брови.

– Да. Нет… Не знаю, Вань, – растерянно выдыхаю. – Сказал, что хоть на голову мне будет ставить, если захочет…

От обиды прикусываю язык.

Взрослая жизнь бьет сразу и наотмашь. Не расслабляя и не сочувствуя. Раньше с такими казусами отец разбирался, а сейчас… На мою жалобу он пообещал приехать в конце месяца, когда смен в оперблоке поменьше будет.

– Почему сразу не сказала? – произносит Соболев, поднимаясь и отряхивая идеально сидящие на узких бедрах черные брюки. Серая футболка-поло так идеально обтягивает широкие плечи, что я засматриваюсь.