Не хватило лишь доли секунды, чтобы отпрянуть достаточно быстро. Жёсткая рука, сбив чепец, цепко схватила меня за волосы.

В этот миг я поняла, что было не так… Слишком молодые и сытые лица для бродяг-пропойц. И тут песня смолкла.

Перчатка зажала мне рот, не давая вымолвить ни полслова.

Руки оказались как в тисках – два молодца, притворявшихся бродягами, держали меня с обеих сторон, не давая двинуться с места. Верёвка захлестнулась вокруг груди, стягивая плечи, змеясь дальше, опутывая всё тело.

Меня подняли и перенесли в лодку, продолжая зажимать рот. Как же они боялись того, что может вырваться наружу! Насколько велик должен быть страх, чтобы посылать за мной четверых взрослых мужчин?

Увидев цвета плаща на плечах лодочника, я сразу поняла, кому понадобилось меня похищать. Алый и жёлтый оттенки, конечно же, Эрхангеры, кто же ещё?! Значит, мне точно не заплатят. Одним вопросом меньше. Я усмехнулась в чужую перчатку, пахнущую дымом и лошадиным потом.

Вёсла тихо опустились на воду, берег начал удаляться. Полулёжа в лодке, прижатая затылком к сапогу одного из похитителей, по-прежнему настойчиво зажимающему мне рот, я могла видеть только тающий в тумане причал.

Мужчины плыли в полном молчании, похоже, у них на этот счёт были указания. Попыталась поймать взгляд одного из них, чтобы суметь подчинить, но он отвёл глаза. Либо их тщательно предупредили, либо они точно знали, с кем имеют дело.

Взлететь бы… Но один крепко держал меня, а другой навалился на ноги, не давая даже пошевелиться. Двоих мне не поднять в воздух, да ещё и при свете дня.

Лишённая возможности двигаться, я напряжённо думала…

Скорее всего, меня везут в замок Эрхангера на самый дальний край озера. Убивать вроде не собираются. По крайней мере, пока.

Дотянуться бы до мешочка с морочной пылью, висящему на поясе! Но верёвка туго, до боли, сжимает локти, не пошевелиться. Что же, буду ждать шанса.

Лица похитителей сосредоточены и бесстрастны. Они выполняют важное задание. Судя по их здоровью и молодости, это те самые парни из герцогской гвардии. Такие не думают – действуют.

Догадавшись о моих намерениях, один из них стаскивает с меня пояс и убирает на корму. Потом, осенённый внезапной мыслью, лезет мне под рубаху и вытаскивает второй пояс, тот, что с монетами. Тот, что держит меня, зажимая рот, прикрывает моё лицо плащом, чтоб не могла взглянуть на них. Похоже, люди становятся хитрее, а мы по-прежнему их недооцениваем.

Как же это произошло, когда началось? Столько тысяч лет два мира сосуществовали, не враждуя. Началось ли это с обвинения нашей сестры Алисы епископом Оссорийским[1]? Или раньше, когда миссионеры только приступили к борьбе за умы наших людей? Как мы не заметили зарождающее зло? Как тот, кто ещё вчера шёл за советом и помощью, может яростно проклинать нас, не помня добра?

Времена меняются, люди потеряли прежнюю почтительность, но и ведьмы тоже становятся сильнее. И тоже злее… Только попробуйте причинить мне увечье или ещё какое-либо зло – это будет последнее, что вы совершите в своих убогих жизнях. Каждый получит по заслугам!

Стиснув зубы, я жду малейшего шанса высвободиться…

Плащ слетел с моего лица, когда лодка ткнулась носом в каменный причал. Здесь озеро сужалось в небольшой залив, на берегу которого высился замок, не такой большой, как Шильонский, но тоже старый. Пока петля захлёстывалась на причале, меня вытащили и поволокли вверх по ступеням. Так и есть – цитадель угасающего рода Эрхангеров.

Мрачные стены, заросшие по щелям бурым мхом, обитые железом двери.

Меня втолкнули в помещение без окон, слабо освещённое коптящим факелом. Низкие своды потолка почти касались головы. По-прежнему стискивая моё лицо ладонью, похититель заставил приблизиться к длинному столу, где лежало тело.