Не то чтобы она была пуританкой, но секс с незнакомым человеком не входил в список ее сокровенных желаний.

Вот же черт!

Ева невольно отступила к окну, искоса оценивая пейзаж за полупрозрачным тюлем. В стекло упиралась ветка дерева, похожего на дуб. Внизу зеленела шелковистая трава. Но слишком высоко — этаж третий, не меньше. Прыгнешь и ноги переломаешь.

Взгляд заметался по спальне. Еве некогда было оценивать интерьер, но она отметила высокую широкую кровать без балдахина, камин с почти полностью пустой полкой, мягкое кресло в углу и письменный стол с тяжелым подсвечником. Ну что ж, хоть что-то…

Бочком она приблизилась к столу.

Видимо, Реймонд заметил ее маневр. Во всяком случае, он как-то нехорошо сощурился, а в его голосе прорезался металл.

— Не советую, — холодно сказал он.

Ева тут же отдернула руку от подсвечника. Но от колкости не удержалась:

— Простите, но ваша компетентность в этом вопросе вызывает сомнение.

Уголок губ Реймонда дернулся вверх.

— Поспорим об этом в другой раз, — решил он и продолжил: — У вас есть выбор: либо мы с вами заставим всех поверить в то, что предались страсти средь бела дня, либо…

— Да?

— Нам придется действительно разделить ложе. Прямо сейчас.

Ева сглотнула и с напряжением посмотрела на застеленную постель. С одной стороны, если она в чужом теле, наверное, нельзя сказать, что все происходит именно с ней, но с другой… Это действительно происходит именно с ней!

Она прямо посмотрела на Реймонда. Признаться, она не ожидала от книжного злодея подобной тактичности. Он мог бы взять то, считал нужным, не спрашивая у нее разрешения.

Определенно, с ним можно договориться.

— Не принимайте на свой счет, — сказала Ева, — но мне больше по душе первый вариант.

Реймонд кивнул, будто не сомневался в ее выборе. Его лицо с высокими скулами помрачнело, но лишь на мгновение. Она мельком подумала, что Реймонд обладает той особенной холодной красотой, что пугает и привлекает одновременно. Высокий (выше ее на голову, если не больше!) и стройный, он не казался беззащитным. Под рубашкой угадывались мышцы, а в движениях сквозила хищная грация.

— Я так и думал, — легко сказал он и шагнул к кровати.

— Что вы делаете?

Реймонд отдернул покрывало, обнажив белоснежные простыни, и раскидал лежащие в изголовье подушки.

— Готовлю сцену к началу представления, — усмехнулся он. — Можете начинать.

Ева вскинула брови. Страх ушел, уступив место любопытству.

— И какова моя роль в этом спектакле?

«Сердце Элизабет трепетало от страха. Неужели она должна отдаться этому страшному человеку — темному магу без души?»

Ева поморщилась. Господи, когда уже несчастное сердце Элизабет перестанет трепетать? Ей-Богу, оно заходится по любому поводу. Такими темпами героиня рискует умереть от сердечного приступа быстрее, чем от рук врагов.

— Вам придется солировать, — пояснил Реймонд и выпрямился. — К слову, вы девственница?

Она замялась. Не из-за смущения, а потому что не знала, что ответить.

— Признаться, это сложный вопрос, — наконец сказала она.

И не солгала! Она и правда понятия не имела, успела ли Элизабет подарить Уильяму свой цветок (или как там называют невинность в пафосных романах?). Об этом в книге упоминалось как-то туманно.

Реймонд недолго помолчал, а потом тряхнул головой. Прядка темных, чуть вьющихся волос упала на его высокий лоб. Карие глаза сощурились.

— Неважно. Продемонстрируем всем, жаждущим доказательств, окровавленные простыни.

— Фу! — невольно вырвалось у Евы. — Что за пережиток прошлого?

Он как-то странно на нее посмотрел.

— Забавно. Не думал, что в этом наши взгляды совпадут.