В культурную программу входила поездка в сам Новосибирск, где в здании цирка происходил финал КВН города. Это было моё первое очное посещение КВН. И через день был какой-то самодеятельный концерт в Доме учёных в Академгородке. В том самом Доме учёных, где была исполнена песня Юрия Кукина «Город», которая стала гимном Академгородка:

В перерыве между Агдамом с пивом, КВНом и концертом в Доме учёных произошла, собственно, олимпиада. Я со своей имитационной моделью занял второе место, чему действительно был рад: всё же это второе место в олимпиаде дипломов со всего СССР! В последний день, на торжественном заседании поздравлял участников академик Аганбегян. Он всех поблагодарил и сказал, что занявшие призовые места, кроме грамот, получат в подарок книги, многие из которых с подписью автора. Каково же было моё изумление, когда я среди прочих получил книгу И. С. Тургенева «Стихи в прозе», внутри которой было написано: «Победителю Всесоюзной олимпиады…» – вот такая «подпись от автора».

В те времена каждый советский студент, окончив учебное заведение, должен был отработать не менее трёх лет там, куда его отправит по распределению государство.

Через пару недель после моего возвращения из Новосибирска у нас на факультете и в частности у нас в группе проходило предварительное распределение. Это сбор, на котором присутствуют студенты, руководство факультета в лице декана, куратор группы и представители организаций, направивших заявки на молодых специалистов год назад с целью заполучить их сразу после окончания института. И тут Мой Мир мне подарил ещё одного героя – это был декан нашего факультета, двухметровый гигант, голубоглазый красавец, блондин с вьющимися волосами – одним словом, воплощённый идеальный ариец. Звали его Гирт Вульф. В жизни мы с ним практически не пересекались. Надо сказать, что уже тогда в институте сосуществовало два мира: русский и латышский, со своими студентами и преподавателями. Изредка эти миры пересекались: студенты – в колхозах или в военных лагерях, а преподаватели иногда читали лекции другому потоку. Так что о Вульфе, кроме того, что он идеал арийца и наш декан, я ничего не знал.

Начальником отдела кадров НИИ Планирования был товарищ Иван Степанович Егоров. Раньше он был начальником какой-то исправительной колонии или ГУЛАГа (так говорили), но об этом я узнал гораздо позже.

Я был вторым по успеваемости, и для меня было кристально ясно, куда я хочу распределиться, – конечно, в НИИ Планирования, где я уже практически закончил диплом, который был очень высоко оценён в Новосибирске, и я собирался продолжать эту интересную работу с целью последующего углубления в науку.

Если не думать о занятиях наукой, то НИИ Планирования был совсем незавидным местом работы – закрытый, охраняемый, практически режимный объект с минимально допустимой зарплатой для молодого специалиста в сто двадцать рублей. Ира, например, распределилась в РНИИРП (Рижский НИИ радиоизотопного приборостроения) – да, объект режимный, но московского подчинения, то есть в перспективе командировки в Москву, да и начальная зарплата сто пятьдесят рублей плюс двадцать процентов, то есть сто восемьдесят рублей в месяц – сумасшедшие деньги по тем временам!

Я обратил внимание, что Егоров подходит к разным парням из нашей группы и рассказывает им о прелестях НИИ Планирования (если такие были), пытаясь привлечь их на работу, и совершенно игнорирует меня. Я даже сам подойти к нему не смог, он как-то неуловимо исчезал.