Надо отметить, что даже в те дни фактического голодания я не притронулся к деньгам, отложенным на джинсы, и за день до приезда родителей купил себе настоящие американские Lee.

Во время нашей учёбы в институте – в конце семидесятых – особой популярностью в среде понимающих пользовались учреждения общепита, называемые пельменными. Их было очень много в городе, но по каким-то непонятным критериям были выбраны несколько, считавшихся лучшими. Причём выбор блюд во всех пельменных был стандартным и очень небогатым.

В нашем институте «главными специалистами» по пельменным были я и Ромка. Мы пользовались в этом статусе такой популярностью, что довольно часто ребята из разных групп нашего факультета скидывались нам на обед в пельменной, чтобы просто посмотреть на процесс поглощения нами пельменей. А выглядело это так. Мы брали по двойной порции, по полстакана сметаны и по стакану кефира. На каждом столе в пельменных стояли горчица, молотый красный и чёрный перец, графинчик уксуса. Мы собирали все эти приправы с двух-трёх столов и начинали готовить себе еду. Сначала порция покрывалась слоем горчицы, затем в тарелку выливался графинчик уксуса, сверху выкладывалась купленная сметана и завершал блюдо сплошной покров из красного перца. Как правило, посетители пельменной, не говоря о зрителях, пришедших вместе с нами, забывали о своих порциях и начинали заинтересованно наблюдать за нами. Когда мы ели, у некоторых особо впечатлительных текли слёзы. Я до сих пор убеждён, что без такого набора приправ – уксус, горчица и красный перец – эти пельмени были непригодны к употреблению, а с нашим набором съесть можно было что угодно и было бы вкусно. И я, и Ромка действительно получали удовольствие от такой еды. По завершении трапезы мы обычно проводили по тридцать-сорок минут, покуривая где-нибудь на скамейке.

Где-то в начале второго курса у нас в группе выкристаллизовалась внутренняя команда, в каком-то смысле даже «орден», в состав которого вошли семь девчонок-красавиц: безудержная спорщица и весёлая выдумщица Ольга; высокая, утончённая Света; спокойная, рассудительная Надя – одноклассница моей Ирочки; огненно-рыжая, невысокая Таня; мои одноклассницы Нелля и Наташка; моя будущая жена Ира. И «три богатыря»: Ромка, Борька Оксман и я.

Надо отметить, что эта команда в чуть усеченном виде осталась дружна и через пять, и через десять, и даже через сорок лет после окончания института. Ольга, Света, Надя и Ира каждый год первого марта встречаются и отмечают приход весны, хотя жизнь их разбросала: Света живёт в Питере, Ольга в Москве, а Ира с Надей теперь в Риге, а было время – Ира в Лос-Анжелесе, а Надя в Торонто. Про нас с Ромкой всё станет понятно из этого повествования… И очень трудно сейчас, через сорок лет, сказать, есть ли у нас кто-то ближе, чем эта студенческая команда…

Пришло время познакомить с моей Ирой. Ира родилась на Колыме в посёлке Мяунджа. Её отец Петер Плаценис, латышский крестьянский парнишка 1929 года рождения, отказался жениться на девчонке с соседнего хутора, и она написала на него донос. Как результат – арест, 58-я статья, Колыма. В то же время офицер-дорожник из Херсона – Михаил Очаковский, участник войны – в ожидании гонений на евреев сам попросил назначение на Колыму в автодорожную часть. Это из серии «дальше тундры не пошлют». Когда в 1955 году Петер вышел из лагеря, он познакомился с дочкой Михаила Очаковского Викторией, и они поженились. В 1958 году у них родилась дочь Ирена – это моя Ирочка. До девяти лет Ирочка с родителями жила на Колыме, а в 1967 году вся Ирина семья переехала в Лиепаю – на родину Петера. В Лиепае Ира закончила физмат-школу, где сидела за одной партой с Надей. После окончания школы они вместе приехали в Ригу и поступили в РПИ на АСУ, где мы и встретились.