Она так мягко светила в небе, большая и круглая. Казалось, что она вот-вот спустится вниз и упадет за горизонт, как солнце. Она одарила морскую воду белой волнующейся дорожкой, тянущейся к самому берегу. А как же волшебно таяли звезды в потемневших водах. Они то загорались, то скрывались в морской ряби. Те же маленькие разноцветные огоньки. Я вдруг подумал, как же интересно три стихии разлились яркими цветами. Берег в ярких крабах и травах, небо в блеске луны и звезд и море, сочетающее в себе их всех. Благодать, спокойствие, счастье. Все это разом. Я присел чуть дальше крабов, чтобы не попасться под их клешни, и любовался этой живой картиной. Я даже не чувствовал холода.

Не знаю, что привело меня сюда, почему мне приснился этот сон, но я был уверен, что это не случайность. Столько лет я прожил в своем мире, огражденный от всего, привыкший к такой жизни с самого детства. Теперь же я ясно видел мир. Таким, какой он есть. Живой, настоящий, неповторимый.

Сидеть там до самого утра я не мог, осознавая, что завтра мне нужно снова идти на работу. Отряхнувшись от песка, я направился домой. Не спеша, прогулочным шагом. В окнах жителей свет уже не горел (разве что из детских падали слабые лучи ночников, чтобы малыши не боялись темноты, если вдруг проснутся посреди ночи). Я невольно задумался и о том, как интересно был устроен город. Дома местных жителей имели существенную разницу в сравнении со зданиями общего пользования: они были живыми. Весь дом полностью был выращен (не построен) из деревьев. Стены, потолки – вся оболочка состояла из домунуса6. Это дерево вызывало уважение у всех живущих. Оно было для них особенным живым организмом, так щедро дарившим всем крышу над головой. Его прочная структура позволяла ему хорошо сопротивляться даже самой лютой непогоде, бережно сохраняя тепло внутри жилища благодаря смоле, которая текла внутри него. Смола домунуса поддерживала в нем оптимальную для растения температуру в любое время года. Она согревала зимой и охлаждала летом. В нашем городе зима как таковая никогда не наступала. Иногда выпадал снег, но он достаточно быстро таял. Льда жители города (те, что никогда не уезжали отсюда) в природе никогда не видели. Они любовались им лишь на картинках.

Общественные здания напротив создавались иным способом. Эту «фишку» привезли из дальних земель: в целом, здания так же были деревянными (а иногда и каменными), но дерево было мертвым. Как это? Да очень просто, его срубали и выпиливали из него различные конструкции для постройки. Чаще всего использовали несгораемое лавовое дерево7. Его любили все строители за его необычное свойство: помимо несгораемости, оно замечательно работало в конструкции. А именно все трещины, которые образовывались в процессе эксплуатации, зарастали корой дерева, несмотря на то, что оно было мертвым. Правда, мертвым – это сильно сказано. Это было одно из немногих деревьев, продолжающих регенерироваться даже после срубания и многочисленных повреждений (из него вырезали конструкции разных форм и толщин). Я не очень понимал, как строители все это рассчитывают, пока не узнал, что это «у них в крови», как мне сказал один из них. И правда, это казалось даром. Они строили по наитию, полагаясь только на интуицию. И, надо признать, никогда еще не ошибались, насколько мне известно.

Наконец, я добрался и до своего жилища. Мой дом, как и прочие, тоже был выращен из домунуса. Он отличался от других тем, что у меня ветер не гулял. Почему? Все просто, у меня были закрыты окна. Я, когда только приехал сюда, раздобыл в южных лесах прозрачные листья хрустального папоротника