– Я пишу Патрику. Кину конверт в ящик и пойдем завтракать.

– Сельма, кажется, мы это уже обсуждали, – мистер К. склонился надо мной, – Что ты ему пишешь? О чем вообще ты ему рассказываешь? О нашей работе? Хочешь выдать нас?!

Он не кричал. Лишь немного повысил тон, но уже от этого по моему телу пробежали мурашки. Верно, мы это уже обсуждали и пришли к тому, что я больше не буду поддерживать связь с другом. Я пыталась объяснить мистеру К., что мне это необходимо, но он оставался непреклонен. Мы как две сильные импульсивные личности едва не крушили все вокруг, стараясь доказать свою правоту. Я пошла на небольшой уступок и в прошлую субботу письмо не писала, но сегодня мои руки сами потянулись к бумаге и перу.

– Я не говорю ему о том, что его не касается. Даже если Патрик узнает, где мы, он никому об этом не скажет.

Снова оправдываюсь. Смотрю в выразительные зеленые глаза, пытаясь внушить ему, что ни мои письма, ни Патрик не представляют для нас опасности.

– Не заставляй меня играть в учителя и проверять твои сочинения – мистер К. снова заговорил прежним спокойным голосом, – Давно ты его знаешь? Мне снова объяснять тебе, что ты не должна общаться ни с кем, кроме нашей «семьи»?

Он провел теплой ладонью по моей спине, будто это могло смягчить положение. Играл в заботливого молодого человека, а я каждый раз поддавалась его чарам. Но слова про семью очень рассмешили меня, в миг разрушив пелену перед моими глазами, отчего я резко вскочила с места и оказалась в метре от мистера К.

– Какой к черту семьи?! Что ты несешь?

Я всегда считала своей семьей Ванессу. И только ее. Вы спросите, а как же мистер К.? Пока мы жили вместе с его товарищами, мы были лишь командой, обществом, группировкой. Чем угодно, но не семьей. Для комфортной жизни мне нужен был лишь мистер К., но ни он, ни я не могли существовать без этой четверки, так как мы бы сразу потеряли возможность зарабатывать. Мы оба это понимали, но время от времени у меня срывало крышу, и я вымещала весь негатив на своего партнера.

– Тебе придется смириться с этим. Я не могу из-за тебя рисковать командой. Тебе нужно это понять, – мистер К. произносил эти слова тихо и монотонно.

– Хочешь сказать, что, если мне будет грозить опасность, ты меня бросишь, чтобы твои дружки не пострадали? Они важнее меня?

Он хоть сам понимает, что говорит? Я держу дописанное письмо в едва не трясущихся руках и сверлю его глазами, пытаясь разглядеть в них ответ на важный, в данный момент, вопрос.

– Сельма, – мистер К. медленно выдыхает, – Ты важна для меня. Иначе ты не находилась бы сейчас в моем доме. А насчет писем я прошу тебя закрыть эту тему. Мы можем придумать тебе хобби, чтобы ты могла чем-то себя занять. Что-то безопасное и для тебя, и для нас всех. Надеюсь, ты поймешь, и мы больше к этому не вернемся.

Когда он закончил, я еще некоторое время шаталась по комнате, размышляя над его речью. Письмо я превратила в горстку пепла. В его словах была доля истины, я это осознавала, но принимать такое положение было сложно, хоть и неизбежно.

Мистер К. быстро придумал мне занятие, чтобы я не думала об общении с кем-то кроме него и его банды. Даже звучит абсурдно. Вечером того же дня он принес мне уголь и бумагу, и на удивление, я смогла почти полностью погрузиться в мир творчества. Работа, рисунки и мистер К. – такой была моя жизнь последующие три с половиной года.

***

Мне было стыдно перед Патриком. Хоть я и не надеялась на то, что мы когда-то теперь встретимся, в глубине души я корила себя за тот поступок. И как же я была благодарна своему другу за то, что он не стал донимать меня расспросами об этом. Я бы ответила, что мистер К. запретил мне. Впрочем, Патрик, итак, все понял.