И снова индивидуальные занятия, прогулки и увлекательные беседы. С ним даже просто молчать, неспешно бредя по парку, куда интереснее, чем лекции по профилю, ради которых я сюда, собственно, и приехала! А уж когда мы, случайно ли или намеренно, соприкасаемся локтями или голова к голове склоняемся над каким-нибудь грибочком…

Словом, я выпала из студенческой жизни так в неё и не впав — за весь сентябрь не успев ни знакомств толком завязать, ни подписаться на внеучебные активности. Я просто с первых же дней смены безнадёжно пропадаю в своём преподе… и с каждым днём с замирающим сердцем нахожу всё больше признаков того, что и он постепенно пропадает во мне.

А потом между нами случается двадцать восьмое сентября. Студенческая дискотека до полуночи, сказочная дорога через ночной парк в великоватой мне по размеру, но такой уютной куртке Артёма, пустая, ещё без моих припозднившихся соседок комната в общежитии, и…

Понимаю вдруг, что забыла дышать и прихожу в себя. За окном уже почти стемнело, комната утопает в густых сумерках, разбавляемых лишь сиянием монитора моего ноута. Импульсивно хватаю с сушилки рубашку Артёма, прижимаю к лицу, пытаясь за ароматом порошковых «альпийских лугов» уловить нотки ЕГО запаха.

Ну как же так, ну почему всё ТАК? Ну это же не честно!

Сама не понимаю как рубашка вдруг оказывается на мне. Ткань приятно льнёт к полунагому телу, и я обнимаю себя руками, воскрешая в памяти тот счастливый сентябрь. И мне, как ни странно, становится вдруг спокойнее, и даже как будто бы силы появляются.

Возвращаюсь к ноуту, мотаю лекцию на начало и погружаюсь в просмотр — так глубоко и с увлечением, что даже не реагирую на хлопок входной двери. И лишь когда в коридоре включается свет, и я слышу вдруг сразу два голоса — Машки и Артёма…

Маленькие пуговицы, как назло, не поддаются, и я суетливо стягиваю рубашку через голову, но нелепо застреваю в застёгнутых манжетах! И только теперь понимаю вдруг, что, ко всему прочему, ещё и остаюсь в одном лифчике и трусах… И начинаю судорожно одеваться обратно.

В итоге, когда на пороге появляются Машка с Артёмом, я сижу в его рубашке и с неестественно прямой спиной осатанело щёлкаю мышкой, делая вид, что капец, как занята.

— О, привет, — удивляется сестра, — а ты чего без света, я думала тебя дома… — и, щёлкнув выключателем, наконец замолкает.

Повисает такая красноречивая пауза, что мне хочется испариться или хотя бы провалиться этажом ниже.

— Я пойду руки помою, — нарушает тишину Артём.

Он исчезает, и на короткое мгновение мне становится легче, но тут же вспоминается целая коллекция моих трусиков на сушилке в ванной, среди которых и любимые застиранные повседневки в дурацких слониках и с размахрившейся кружевной резинкой…

— Стой! — взвизгиваю я и бросаюсь следом за Артёмом, но Машка властно перекрывает проход рукой и, окинув меня тяжёлым взглядом, указывает подбородком на спальню:

— Ну-ка, дорогуля, на пару ласковых…

Плотно прикрывает за нами дверь, прежде чем гневно зашипеть:

— Ну и как это понимать?!

— Хороший вопрос! — Меня всё ещё потряхивает, но нападение, как известно, лучшая защита, поэтому я аж на цыпочки привстаю: — Ты с ума сошла? Почему не предупредила, что притащишь его? Ты, типа, не знала, что я могу быть неожиданно полуголая?

Она знает, для нас рассекать в одном нижнем — нормальная домашняя обстановка, поэтому немного сбавляет тон:

— Ник, ну ты же могла просто крикнуть, чтобы мы не входили, или обязательно было этот цирк устраивать?

Открываю рот, чтобы огрызнуться… но лишь глупо захлопываю. Сказать нечего. Я действительно дура, что не сделала именно так. Просто настолько перепугалась, что мозг отшибло. Что ж, крыть нечем, поэтому сцепляю руки на груди и включаю обиженку: