– На какой именно, Роман?

– Под каким именем ты меня записала в телефонной книжке? Только честно?

– А если совру?

– Ты же хорошая девочка, Снежинка. Очень хорошая, как ты сама сказала. Порадуй меня.

Я ставлю бокал на бортик ванной и зажимаю телефон плечом.

– Чёрт!

Телефон выскальзывает. Я едва успела подхватить его мокрыми пальцами у самой поверхности воды.

– Что случилось? Странные звуки… И ты так соблазнительно ругаешься.

– Тебе лучше отключиться, Бес. Иначе я утоплю свой телефон.

– Утопишь? – резко выдохнул Роман, – ты плещешься в ванне?

– Водные процедуры.

Понятия не имею, почему я ещё не отключилась. Может быть, выпитое вино и горячая вода сделали своё дело? И вопреки здравому смыслу я наполняю ещё один бокал, стукнув горлышком бутылки о край бокала.

– Чем ты так подозрительно гремишь, Снежинка?

Я отпиваю немного вина из бокала.

– А ты догадайся, Бес. Ты же смышлёный.

Он смеётся в ответ:

– Я бы хотел, чтобы ты перестала быть такой холодной, Снежинка. Расслабься… У тебя есть вино? Выпей немного вина.

– Уже…

– Чёрт. Несколько бокалов вина и ванна. Ты в ней… Это чересчур. Ты меня убиваешь.

Голос Романа изменился, стал чуть более низким с частым придыханием. Мне в лицо бросился жар. Что я творю? Флиртую по телефону с этим сумасбродом?..

– Свечи? Пена? И какое именно вино? – продолжает допытывать меня Роман.

– Ни свечей, ни пены. Красное вино.

– Блядь. Я бы мог притвориться, что меня почти не взволновали твои слова, если ты спряталась под шапкой пены. Но через прозрачную воду в ванне видно всё. А на тебе же совсем нет одежды?

Я смеюсь:

– Может быть, ты принимаешь ванну в одежде, Роман, но я…

Вовремя перехватываю слова. Похоже, хватит пить. Начинаю вести чересчур откровенные беседы.

Роман просит внезапно севшим голосом:

– Продолжай. Просто скажи мне это, Снежинка…

Грёбаных полтора месяца на автопилоте. Тогда, поняв, что Снежана щёлкнула меня по носу, я посмеялся, подумав: похуй, мало ли других красоток? Не она – так другая, сговорчивее и раскрепощённее. А вот оказалось – ни хрена. Других много – да, и пофигуристее, и пообъёмнее в нужных местах. Та же Ленка из разряда: всегда готова, когда надо. И всего-то нужно запустить руку в декольте и как следует примять упругие полушария, сжать ягодицы какой-нибудь девицы и долбиться в неё до одури, выбивая из себя назойливые мысли. Вытряхнуть себя и вывернуть наизнанку.

Но… Блядь, не знаю, что со мной сделала эта сучка Снежана. Но после нескольких поцелуев я чувствую себя так, словно она этими поцелуями заговорила меня, запустила вирус в кровь. Хожу как прокажённый, а в черепушке вертится одно и то же на бесконечном повторе. Днём, вечером, ночью, утром. Особенно утром, блядь, когда просыпаешься с чисто физическим стояком, а он становится невыносимо каменным от одной-единственной мысли о ней. Хочется аж до сильной рези. И сбросить напряжение получается лишь на время.

Зараза въелась мне под кожу и отравила собой. За эти грёбаные сорок шесть дней я возненавидел всех сучек с платиновым блондом. Потому что в каждой из них мелькал призрак, отдалённо напоминающий Снежану. Я, словно одержимый, двинулся на ней до такой степени, что кончал, только представляя её вместо той, что находилась подо мной или на мне. Ни пьяный угар, ни курево не помогали – лишь зависал на время и ещё больше тянуло перевернуть вшивую планетку кверху дном, чтобы стрясти с неё всех людишек и выкинуть в сторонку, оставив лишь её.

Но сейчас, когда она вдруг возникла в моей жизни, я чувствую себя как торчок, сжимающий трясущимися пальцами желанный пакетик с наркотиком. Поглотить всё разом, насытиться или оттянуть сладкий момент? Посмаковать вкус победы? Она ещё не знает, во что вляпалась. Не отстану, пока не попробую её всю. Много, долго, жадно…